168 
Криво улыбаясь, Диллон покачал головой.
— Это был страх в чистом виде.
Джейд окинула взглядом свой сад. Лунный свет отбрасывал на траву густые тени от деревьев. Звенели цикады. Легкий ветерок доносил запах моря.
— Жаль, что моя мать не знает того, что произошло сегодня. — В ее голосе не было горечи, лишь сожаление.
— Я никогда не слышал, чтобы ты говорила о своих родителях. Что с ними?
— Ты еще пожалеешь, что спросил. — Джейд рассказала ему о своих сложных отношениях с матерью, о самоубийстве отца, и как по-разному оно подействовало на них обеих. Диллон был потрясен, узнав, что Велта считала Джейд отчасти виноватой в насилии.
— Нет, я прав, что спросил, — сказал он, когда она закончила рассказ. — И рад, что все это узнал. Также рад, что не имел счастья познакомиться с твоей матерью.
— Всю жизнь мне хотелось, чтобы она меня любила. Но этого так и не произошло. Она была несчастлива, что я появилась на свет. И так продолжалось всю жизнь.
— Когда она обо всем узнает, то, наверное, будет завидовать тебе, Джейд. И даже если она никогда не признается, будет уважать тебя.
— Может быть. Можно завоевать уважение, когда тебе тридцать, но не в тринадцать лет. Или даже в восемнадцать. Я никогда не была такой, какой она хотела меня видеть.
— Какой?
— Жеманной красоткой с Юга, которая бы сделала удачную партию. В Пальметто это означало поймать на удочку Нила Патчетта.
Диллон выругался.
— Мои цели были настолько далеки от всего этого, что она не только не понимала, но даже и не видела их.
— Что бы она сейчас ни делала, она не может не понимать, что была не права. Возможно, и раскаивается в том, что сделала.
— Жаль, что я не могу повидать ее и поговорить. Не хочу, чтобы она извинялась передо мной. Мне хочется, чтобы она увидела, как мы с Грэмом живем. Интересно, нашла ли она что-то или кого-то, кто бы сделал ее счастливой.
— Ты говоришь так, будто простила ее.
Джейд задумалась над словом «простила». Затем решила, что оно не очень подходит. Ее мать уже в какой-то другой жизни. У Велты нет ни сил, ни возможностей причинить зло.
— Мне бы только хотелось, чтобы она узнала, что я выполнила задуманное. Сожалеет ли она, простила ли ее я — это не имеет значения. Это уже в прошлом. После сегодняшнего дня я хочу смотреть вперед, а не назад.
Диллон сошел с качелей и встал около ограды, окружавшей веранду. Они не заметили, как стемнело. В доме было тихо. Кэти и Грэм уже легли. Казалось, Диллон не торопится уходить. Он положил руки на ограду и наклонился вперед.
— В последние дни я много думаю о прошлом.
— О чем-нибудь конкретном?
— Угу. Я пришел к тому же выводу, что и ты. Пора дать прошлому уйти. А самим идти вперед. Он повернул к ней лицо, все еще держась за ограду.
— Всю жизнь я считал, что если человек сам по себе хороший, если он работает на совесть, если не нарушает гармонии в природе, то он будет вознагражден. Все у него будет хорошо. И наоборот, если человек совершает ошибку, он дорого платит. С ним происходит беда. В последнее время я начал думать, что моя теория неверна.
Джейд не видела, а скорее чувствовала, как его глаза смотрели на нее в серебристой темноте.
— Ты говоришь о жене и сыне?
— Да.
— Когда происходят подобные несчастья, Диллон, человеку свойственно искать объяснение. И поскольку нужно найти виноватого, то мы виним себя. Это вполне естественно.
— Но я построил на этом целую философию. Это началось, когда мои родные погибли. Помню, как я не находил себе места, мучаясь вопросом, чем же так прогневил Бога» что он так жестоко обошелся со мной. Это было еще до того, как детские психологи начали объяснять детям, что если что-то не так, то их вины в этом нет.
Диллон поднес к лицу ладонь и стал рассматривать мозоли.
— Если начинаешь думать так еще в детстве, то эта мысль сопровождает тебя и в юности, и в зрелости. Я постоянно жонглировал, уравновешивая грехи хорошими поступками, чтобы судьба не отвернулась от меня. Если я делал что-то не так, то ждал, что на меня обрушится удар.
Он повернул голову, Джейд стал виден его профиль.
— Когда умерли Дебра и Чарли, я решил, что совершил что-то действительно ужасное. — Диллон невесело рассмеялся. — Наверное, это верх самоуверенности считать, что можешь влиять на судьбы людей, правда? Но все эти годы я считал себя виноватым в их смерти. Думал, что это возмездие за что-то, что я сделал или чего не сделал.
168 
