очень нудно 
99 
Сильный озноб охватил меня, спустившись по спине, похожий на тот озноб, который я почувствовал, когда впервые встретился с Ровен Мэйфейр, и она применила свою силу, чтобы изучить меня; озноб, источник которого был вне меня. Я остановился и встал лицом к болоту и тут же распознал прямо перед собой женскую фигурку. Она была так близко, что я мог коснуться ее, не протягивая руки дальше, чем на несколько дюймов. Она была вся покрыта лишайником и ползучими стеблями, неподвижная и безжизненная, как кипарис, который рос тут же и словно поддерживал ее, и она была промокшей насквозь. Ее волосы, со стекавшими по ним ручейками воды, прилипли к ее грязной ночной сорочке, а сама она слабо светилась в темноте, но так, что смертный не смог бы этого увидеть. Она смотрела на меня.
Это была Патси Блэквуд.
Ослабшая, притихшая, страдающая.
— Где она?! — прошептал Квинн. Он был у моего левого плеча. — Где? Патси, где ты?
— Тише, — сказал я.
Я не спускал с нее взгляда, с ее огромных несчастных глаз, с прядей волос, тянущихся по ее лицу, с ее раскрытых губ. Такое отчаяние, такая агония.
— Патси, — сказал я. — Дорогая девочка, твои страдания на этой земле закончились.
Я увидел, как ее брови вяло нахмурились. Мне показалось, что я услышал длинный глубокий вздох.
— Тебе лучше уйти, красавица, — сказал я. — Тебя ждет блаженство. Не надо бродить в этом унылом месте, Патси. Не надо пытаться сделать эту тьму своим домом, когда ты можешь выйти к Свету. Не броди здесь, выискивая и плача. Уходи. Повернись спиной к этому времени и месту и попроси ворота открыться. — Ее лицо неуловимо дернулось. Брови разгладились, и вся она задрожала.
— Давай же, сладкая, — сказал я. — Свет ждет тебя. В этом же мире Квинн найдет все твои песни, каждую песню, которую ты когда-либо записала, Патси. Он соберет их вместе, и они распространятся по всему свету, Патси. Каждый сингл, старый и новый, навсегда. Разве это не волшебный след, который ты оставляешь после себя, — все эти чудесные песни, которые так любят люди? Это твой подарок, Патси.
Ее рот приоткрылся, но она ничего не сказала. Ее белые щеки блестели от болотной воды. Ее разорванная ночная сорочка, ее исцарапанные руки были в грязи, ее пальцы пытались сомкнуться, но не могли. Я слышал, как плакала Мона. Я ощутил, как под воздействием некой силы вокруг меня колыхнулся влажный воздух.
Квинн клялся тихим торопливым шепотом, что, повинный в ее смерти, он обеспечит вечную жизнь ее песням. Но я не заметил никакой перемены в агонизирующем и напряженном видении, кроме того, что Патси слегка подняла правую руку, а из ее открытого рта вырвался какой-то звук. Я не смог расслышать. Кажется, она наклонилась ко мне. А я наклонился к ней — люби меня, люби так, как должно любить, всепроникающей любовью, люби Патси! Я двинулся в опасную пустоту, будто выпав из оболочки самого мира, и поцеловал ее в губы, мокрые, с затхлым запахом, и ощутил сильнейший поток, идущий из меня, ветер, зародившийся в самой глубине моего естества. Он неумолимо вошел в нее и унес далеко, далеко — вверх и прочь. Ее силуэт стал прозрачным, потом необъятным и мерцающим.
— Уходи в свет, Патси! — взвыла Мона, ее слова поймал и унес ветер.
Юная девушка-ковбой, бренчащая на своей гитаре, выдирающая из нее звуки: Глория! Топает ногами, толпа ревет, она ищет сияние ангелов, бессчетных невидимых монстров, эти крылья… нет, я не видел — Глория! Я вцепляюсь в траву, чтобы остаться на земле, дядюшка Джулиан улыбается, склоняясь. Глория! Это самая опасная игра. Ты не святой Хуан Диего, ты знаешь. Я не пойду, я не пойду, я не пойду с тобой! Патси в розовой коже, с воздетыми кверху руками, ослепляющий свет, божественная избранница, тренькающая на своей гитаре!
Темнота. Все закончилось. Я свободен. Я здесь. Я чувствую под собой траву.
Я зашептал:
— Laudamus te. Benedicimus te. Adoramus te. In Gloria Dei Patris![7]
Когда я открыл глаза, я лежал на земле и, не считая Моны, которая сжимала ладонями мою голову, и Квинна, опустившегося рядом с ней на колени, ночь была абсолютно пуста.
Глава 23
С этого момента я требую, чтобы со мной обращались, как со сверхъестественным героем, коим я и являюсь. Я зашагал обратно к дому, игнорируя Квинна и Мону (особенно Мону), открыл кухонную дверь и сказал Жасмин, что призрак Патси окончательно покинул землю, а я устал и нуждаюсь в покое и в том, чтобы выспаться в кровати тетушки Куин, неважно, кто и что об этом думает.
99 
