Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
250 
Он упал на пол и зарыдал как сумасшедший. Кассий заполз в свой угол и тоже заплакал. Через миг стонали и плакали все.
— С меня хватит, — сказал Цицерон Требонию, который выглядел очень усталым. — Пойду достану им какой-нибудь еды и приличного вина. Ты, Требоний, останься. Рано или поздно они должны прийти в себя, но не прежде, чем наступит утро, я думаю. Тут холодно, я пришлю также и одеяла.
На пороге он повернул голову и печально посмотрел на Требония.
— Ты слышишь, что делается внизу? Там тоже рыдают, а не ликуют. Похоже, Форум предпочел бы Цезаря, а не свободу.
Сначала Цезаря отнесли в ванную комнату. Хапд-эфане, возвратившийся от Кальвина, старался действовать спокойно, памятуя о том, что он врач. Он совлек с тела порезанную тогу, потом тунику. Набедренную повязку под таким двойным облачением обычно никто не носил. Пока Трог стягивал с мертвых ног высокие красные ботинки альбанских царей, Хапд-эфане смывал кровь. Луций Цезарь стоял рядом с ним. Цезарь был красивым мужчиной, с великолепной фигурой даже в свои пятьдесят пять лет. Кожа его, там где ее не касалось солнце, всегда была белой, но сейчас она сделалась белее, чем мел. Потому что вся кровь покинула тело.
— Двадцать три раны, — сказал Хапд-эфане. — Но если бы кто-нибудь пришел ему на помощь, он остался бы жив. Его убил тот, кто ударил сюда. — Он показал на самый умелый удар. Не очень большая рана, но как раз над областью сердца. — Мне не надо вскрывать его грудную клетку, чтобы знать, что лезвие прошло сквозь сердце. Двое из его убийц хотели выразить что-то очень личное. — Он показал на лицо и на гениталии. — Они знали его намного лучше, чем другие. Их оскорбляли его мужская сила и красота.
— Ты можешь привести тело в такой вид, чтобы можно было его показать? — спросил Луций, стараясь понять, кто эти двое.
Кто ненавидел Цезаря до такой степени? И кто вообще пришел его убивать?
— Я обучен мумификации, господин Луций. И я знаю, что это не обязательно у народа, который кремирует своих умерших, — сказал Хапд-эфане.
Он помолчал, его черные, чуть раскосые глаза смотрели на Луция с болью.
— Фараон… она знает?
— О Юпитер! Наверное, нет, — ответил Луций и вздохнул. — Да, Хапд-эфане, я сейчас же пойду к ней. Цезарь хотел бы этого.
— Бедные его женщины, — произнес Хапд-эфане и продолжил свое занятие.
Итак, Луций Цезарь, облачившись в одну из тог своего кузена, отправился с двумя сыновьями Трога к Клеопатре. Он не стал брать лодку, а по Эмилиеву мосту вышел на пустынную Аврелиеву дорогу, не сожалея, что это более чем достаточный крюк. «Гай, Гай, Гай… Ты устал, ты так устал. Я видел, как усталость постепенно накапливалась в тебе и все сгущалась вокруг, словно плотный туман, с тех пор как они вынудили тебя перейти Рубикон. Ты этого никогда не хотел. Ты хотел лишь того, что полагалось тебе по праву. Люди, которые отказывали тебе в этом, были маленькими, незначительными, мелочными, лишенными даже капли здравого смысла. Ими управляли эмоции, а не интеллект. Вот почему они никогда не могли понять тебя и принять. Человек с твоей независимостью одним своим существованием обличал их несусветную глупость. О, как мне будет тебя не хватать!»
Каким-то образом Клеопатра уже знала. Она встретила его, одетая в черное.
— Цезарь мертв, — ровным голосом сказала она, вскинув голову.
Ее удивительные глаза были совершенно сухими.
— Слухи дошли и сюда?
— Нет. Пу'эм-ре увидел это, просеивая песок. После того, как Амун-Ра повернулся и стал смотреть на запад, а Осирис упал и разбился на куски.
— Легкое землетрясение, а? В городе я ничего подобного не заметил, — сказал Луций.
— Боги двигают землю, когда уходят, Луций. Мое тело плачет, но не моя душа, потому что он не умер. Он ушел на запад, откуда и пришел. Цезарь пребудет богом даже здесь, в Риме. Пу'эм-ре прочел это на песке. Он увидел там Форум и храм бога Юлия. Его убили, да?
— Да. Карлики, которые не могли вынести, что их затмевают.
— Они думали, что он хочет стать царем. Но они его совсем не знали. Ужасный акт, Луций. Они убили его, и мир отныне пойдет по другому пути. Одно дело — убить человека, и совсем другое — убить земного бога. Они заплатят за свое преступление, но все народы мира заплатят еще больше. Они вмешались в волю Амуна-Ра, который есть и Юпитер Наилучший Величайший, и Зевс. Они взяли на себя роль бога.
250 
