374 
Зная, что не собирается казнить Мария (другое дело Сульпиций — вот с кем Сулла с удовольствием бы расправился!), старший консул поначалу пытался задобрить Помпея Руфа и тем самым излечить его от уныния. Когда это не сработало, Сулла принялся постоянно напоминать коллеге о смерти Квинта Помпея-младшего от рук сульпициевской черни. Но чем усерднее уговаривал Сулла, тем упрямее становился Помпей Руф. Для Суллы было жизненно необходимо, чтобы никто не заметил раскола среди консулов, поскольку сейчас он деловито занимался законодательным устранением трибутных комиции. В конце концов Сулла решил, что Помпея Руфа следует удалить из Рима, чтобы чувствительному коллеге не приходилось постоянно лицезреть войска на улицах Ромулова града.
В его нынешней деятельности Сулле больше всего нравились те изменения, которые он вносил в структуры высшей власти. Он испытывал глубочайшее внутреннее удовлетворение, избавляясь от душевных мук путем принятия законов, которые губили людей. И это было намного приятнее, чем просто убивать их. Манипулировать государством, чтобы погубить Гая Мария, было для Суллы куда большим наслаждением, чем если бы он просто дал Гаю Марию порцию медленно действующего яда и держал его за руки, пока тот не умер. Этот аспект искусства управления государством, который Сулла поставил на новую основу, вознес его на исключительную высоту. С этой исключительной высоты Сулла смотрел вниз, на безумное вращение своих марионеток, подобно богу, взирающему с Олимпа. И подобно олимпийскому божеству, Сулла был совершенно свободен от каких бы то ни было моральных и этических ограничений.
Итак, Сулла вознамерился избавиться от Помпея Руфа совершенно новым и изощренным способом, — способом, который использовал его умственные способности и избавлял его от беспокойства. Зачем подвергаться риску быть убитым самому, когда всегда найдутся люди, которыми можно пожертвовать?
— Мой дорогой Квинт Помпей, тебе необходимо развеяться, — сказал Сулла своему младшему коллеге с величайшей серьезностью и теплотой. — От меня не могло укрыться, что с момента смерти нашего дорогого мальчика ты пребываешь в слишком мрачном настроении. Ты чересчур легко расстраиваешься. Ты утратил свою способность быть беспристрастным. Ты не в состоянии увидеть всю масштабность нашего замысла, который мы сплели для ткацкого станка правительства. Малейшие вещи могут привести тебя в уныние! Однако я не думаю, что тебе нужны каникулы. Нет, тебе нужна небольшая, но трудная работа.
Блеклые глаза Помпея теперь были устремлены на Суллу с напряженным вниманием. Стоило только поблагодарить судьбу за то, что ему, Помпею, выпало стать консулом одновременно с одним из самых выдающихся людей в истории Рима. Кто бы мог предположить это в те дни, когда их союз еще только образовался?
— Я знаю, что ты прав, Луций Корнелий, — сказал Помпей Руф, — и, вероятно, прав во всем. Мне нелегко смириться с тем, что случилось. Но если тебе кажется, что я могу быть полезным, — что ж, я очень рад.
— Существует одно немаловажное дело, в котором может добиться успеха только консул, — сразу же откликнулся Сулла.
— Что же это?
— Ты должен освободить Помпея Страбона от командования.
Неприятная дрожь охватила младшего консула, который теперь взглянул на Суллу более внимательно.
— Но я не думаю, что Помпей Страбон согласится расстаться со своим командованием охотнее, чем ты!
— Напротив, мой дорогой Квинт Помпей. На днях я получил от него письмо. В нем он спрашивает, нельзя ли устроить так, чтобы освободить его от командования. И он специально просил, чтобы это сделал ты. Твоей главной обязанностью будет проследить за роспуском армии. Сопротивление италиков на севере уже сломлено, а потому нет дальнейшей необходимости держать там войска. Тем более что Рим не может далее продолжать платить им. — Сулла посерьезнел. — Я предлагаю тебе не синекуру, Квинт Помпей. Я знаю, почему Помпей Страбон сам захотел освобождения от командования. Ему не хочется испытать на себе ненависть солдат. Так что давай позволим другому Помпею сделать это!
— Это меня не беспокоит, Луций Корнелий, — отозвался Помпей Руф, пожимая плечами, — я благодарен тебе за предложенную работу.
Сенат издал декрет на следующий день. Гней Помпей Страбон освобождался от командования; оно передавалось Квинту Помпею Руфу. Помпей Руф немедленно покинул Рим, уверенный в том, что ни один из осужденных беглецов еще не схвачен. Ему совсем не хотелось лишать их жизни и чести после всего, что произошло.
374 
