очень нудно 
413 
* * *
Получив уверения Мария в том, что он возьмет Остию и поднимется вверх по Тибру до Ватиканского поля, Цинна разделил свои силы на три группы, по десять тысяч человек в каждой, и выступил из Лабика. Первая группа, которой было приказано занять Ватиканское поле, состояла под командованием Гнея Папирия Карбона, победителя Лукании и кузена народного трибуна Карбона Арвина. Вторая группа под командованием Квинта Сертория должна была встать на Марсовом поле — это было единственное подразделение, которому предстояло находиться на римском берегу Тибра. И наконец, третья группа во главе с самим Цинной занимала северную сторону Яникула. Если бы явился Марий, ему пришлось бы подняться на южную сторону Яникула.
Тем не менее существовало одно препятствие. На вершине Яникула стоял римский гарнизон, и Гнею Октавию хватило здравого смысла набрать в городе добровольцев для усиления цитадели. Так что между армией Цинны, которая перешла реку по Мульвиеву мосту, и теми силами, что должен был привести из Остии Марий, стояла эта грозная крепость с несколькими тысячами защитников и превосходными укреплениями, отремонтированными в те времена, когда германцам так нравилось опустошать Италию.
Мощный гарнизон на дальней стороне Тибра — это еще полбеды. Появился Помпей Страбон из Пицена со своими четырьмя легионами. Они заняли позиции, не доходя до Коллинских ворот. За исключением легиона из Нолы, возглавляемого Серторием, только войска Помпея Страбона имели богатый опыт участия в боевых действиях и, таким образом, представляли главную и наиболее опасную силу. Лишь Пинцийский холм с его садами отделял Помпея Страбона от Сертория.
Шестнадцать дней Цинна сидел за укрепленным частоколом и ожидал атаки Помпея на один из трех своих лагерей. Он, естественно, предположил, что Помпей постарается уничтожить или хотя бы ослабить неприятеля до прихода Гая Мария. Но ни один из противников не двигался и не пытался что-либо предпринять.
[Карта "Осада Рима"][14]
Тем временем Марий продвигался вперед, не встречая никакого сопротивления. Подстрекаемая к этому собственным квестором, Остия распахнула ворота, едва показалась армия Мария. Знаменитого полководца приветствовали с радостью и встречали с широко открытыми объятиями, как героя. Но этот герой повел себя с жестоким безразличием и позволил своей армии, состоявшей главным образом из рабов или вольноотпущенников (это обстоятельство особенно возмутило Сертория во время его встречи с Марием), разграбить город. Марий оставался слеп и глух ко всему. Он даже не сделал попытки пресечь насилия, чинимые его разношерстным воинством. По-настоящему его занимало только одно: как перегородить устье Тибра, чтобы полностью перекрыть путь баржам с зерном и оставить Рим без снабжения.
Этот год в Центральной Италии выдался засушливым; снега на вершинах Апеннин было мало. Уровень воды в Тибре неуклонно понижался, и многие из небольших притоков высохли прежде, чем закончилось лето. В конце октября, когда все эти небольшие армии сошлись вокруг Рима, окружив его с трех сторон, все еще было очень жарко. Африканский и сицилийский урожаи уже созрели, но корабли, которые поставляли пшеницу, только начали прибывать в Остию. Зернохранилища Рима почти опустели.
Эпидемия разразилась вскоре после прибытия Помпея Страбона к Коллинским воротам и быстро распространилась среди солдат четырех его легионов, а затем и в самом городе. Все были испуганы появлением различных видов желудочной лихорадки. Однако вспышка заразной болезни вовсе не было странной, поскольку солдаты Помпея Страбона пили исключительно грязную воду: Квинт Помпей Руф так и не успел поговорить с ними о возмутительно небрежном обустройстве санитарных мест. Когда источники и ключи в самом городе, на Виминале и Квиринале также оказались загрязнены, несколько жителей этого района явились к Помпею Страбону, чтобы упросить его привести в надлежащий порядок выгребные ямы своих легионов. Помпей Страбон не был бы Помпеем Страбоном, если бы не отослал их прочь, снабдив грубыми советами о том, что они могут делать со своими собственными экскрементами. Ухудшало положение и то, что от Мульвиева моста и Тригария берега Тибра провоняли людским дерьмом. И средств остановить распространение эпидемии не было. Три лагеря Цинны и весь город вынуждены были использовать Тибр как сточную канаву.
413 
