Последние отзывы

  93  

Что делать? Уже поздно, у меня сил не осталось, но надо идти, искать.

Далеко идти не пришлось. Дойдя до кустов, я увидел несколько танцующих в воздухе шариков разного цвета; как будто играли в какую-то групповую игру, вроде пятнашек, живые существа, сталкиваясь и разлетаясь, гоняясь друг за другом и ускользая. Я вдруг понял, что некоторое время стою неподвижно, следя за полетом этих дразнящих друг друга пузырей. Я заставил себя сдвинуться с места и скоро обнаружил сидящих среди кустов на теплом белом песке Бена и Рилу. Они счастливо улыбались, следя за шарами.

— Рила, Бен! — крикнул я. Пришлось повторить зов, ибо они меня не услышали.

Приблизившись, я оказался непосредственно под шариками: Они оказались прозрачными или полупрозрачными, сверкающими сквозь оболочки живыми искорками всех цветов радуги. Оторвать внимание парочки зрителей от феерической игры было делом нелегким. Я заметил, что Рила что-то сжимает в кулаке, заставил ее разжать руку. Она умудрилась поймать один из летающих шариков, в ее руке он потерял форму, цвет и сияние. Бесформенная вещица в ее ладони медленно восстановила шарообразность, подпрыгнула и снова смешалась с носящимися в воздухе собратьями. Рила и Бен на меня по-прежнему реагировали весьма слабо и заторможенно. Я подхватил обоих под руки и потащил прочь. Они спотыкались, оглядывались — как тогда, в кипящих песках. Опомнившись наконец, Рила накинулась на меня, обвиняя в том, что я их бросил. Я не выдержал, рассмеялся. Засмеялся и Бен, но Рила продолжала ругаться.

Я снова нашел Рани, поручил Рилу ее заботам. Под непрекращающееся причитание Рилы взял Бена под руку и повел мимо очереди. Он осознав, что время пришло, и явно испугался, посерьезнел.

— Надо, Бен. Ты должен. Время пришло.

Он вздохнул, закрыл глаза, вцепился в меня обеими руками. За нами извивались длинные очереди ожидающих. Когда — то никаких очередей здесь не было, но войны, болезни сжирали людей, появлялись новые возможности. Некоторые в этих очередях маялись еще со времени моего входа в Зону 6 в ходе этого посещения, перешли на Шикасту, пали жертвой войны, несчастного случая, болезни и снова появились здесь. Мы с Беном шагали вперед, к клубящейся впереди дымке, оставляя очередь позади. Вот мы встали перед пульсирующим туманом и пульсирующей тишиной. Пришла пора собраться, сосредоточиться. Ничто не поддерживало нас, кроме отпечатка Сигнатуры, проявляющегося как клеймо на коже при нагревании или под давлением. Мы как будто доверялись чему — то непостижимому, добровольно уничтожали себя.

Ощущалось в нас какое-то сходство с теми храбрыми душами на Шикасте, которые, веря в правоту своих устремлений, бросали вызов жестоким правителям, полностью сознавая, что идут на гибель, на пытки духовные и физические, на лишения. Но они верили в свои возможности.

Перед нами материализовались два сгустка бродящей смеси, и я скользнул в один, а Бен в соседний, отказываясь от себя. Наши души обрастали плотью; умы, суть жили ни на миг не замирающей жизнью; но память уже ускользала.

Должен признать, что момент этот в высшей степени неприятен. Вплоть до паники. Кошмарные миазмы Шикасты сомкнулись вокруг меня, и последним напряжением воли я послал это сообщение.

ДОКУМЕНТЫ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К ДЖОРДЖУ ШЕРБАНУ (ДЖОХОРУ)

Из дневника Рэчел Шербан

Время приспело. Чем больше думаю, тем больше я в этом убеждена. Сообщила Джорджу, и он велел сначала разобраться с фактами. Так вот, фактов у меня предостаточно.

У меня двое старших братьев, Джордж и Бенджамин, оба на два года старше меня. Они близнецы. Не настоящие, разнояйцевые. Меня зовут Рэчел. Мне четырнадцать.

Отца нашего зовут Симон, а мать — Ольга. Наша фамилия Шербан. На самом деле — Щербаньски. Но это, видишь ли, здешним не по уму. Дедушка сменил фамилию, прибыв из Польши во время войны. Второй мировой. Они с бабушкой смеялись, вспоминая, как здешние ломали языки на нашей фамилии. А я злилась, когда это слышала. Ничего смешного в этих дураках англичанах я не вижу. Дедушка был еврей. Но бабушка не еврейка.

Наше образование явно отличается от обычного. Для того, чтобы это написать, мне пришлось многим поинтересоваться. В том-то все и дело.

Для начала, родились мы все в Англии. Родители наши работали в большой лондонской больнице. Мать врач, отец администратор. Но потом они решили переехать в Америку, потому что Англия — непролазное бюрократическое болото. Они, правда, не говорили, что, мол, ноги их больше не будет в Англии, что там невозможно жить и все такое. Нет, в Англии просто невозможно работать. Из Америки мы переехали в Нигерию, потом в Кению, а оттуда в Марокко. Где и сейчас находимся. Обычно родители работают вместе в больнице, в экспедиции и все такое. Мы все знаем об их работе. Они нам все подробно, не спеша растолковывают, что к чему и почему. Взявшись за перо, я поняла, что мало в каких семьях так принято. В том-то все и дело. Иногда мать моя, Ольга, направляется куда-то и берет меня с собой. С малых лет. Смешно, но мне это нравится. Мне захотелось спросить ее почему. Я спросила. Она ответила:

  93