очень нудно 
97 
В Нигерии безработных встречалось меньше, здесь люди так или иначе сохраняли связь с землей. В Кении примерно то же самое. Ольга и Симон работали с большими коллективами медиков в лагерях беженцев из районов, пострадавших от неурожаев. И здесь много молодежи, и на этих молодых людей тоже напяливали военную форму. Армии росли повсюду, просто потому, что куда-то надо было девать безработных. В Египте есть кое-какие местные особенности. Бедность вопиющая. Болезни, как же без них. Лагеря беженцев, гуманитарная помощь. Парни бегут по улицам, поджигают дома, машины, грабят лавки. Я боялась, что сожгут наш дом. Два дома на нашей улице сгорели. Везде горели дома. Вводятся войска… Теперь мы в Марокко. Снова местные отличия, но по сути-то… Слова другие, вещи те же. Бедняки, солдаты, дефицит…
Что-то не тянет меня писать о политике. Вообще-то я собиралась. Партии, правительства, все такое. Но, похоже, что, по сути-то, везде все одинаково. Хотя в Америке — демократия, Британия — социалистическое государство, Нигерия — «гуманная диктатура», как выразилась Ольга. Кения — свободная развивающаяся страна или же «гуманная олигархия», опять по выражению моей матери. Марокко — «исламское свободное социалистическое развивающееся государство», тоже очень гуманное, что бы это ни означало. Воспитали нас не без странностей. Почти все сейчас повсюду одержимы политикой. Приходят гости, начинают что-то страстно, увлеченно рассказывать, а мы с Джорджем едва сдерживаемся, чтобы не захохотать, а то и из комнаты выскакиваем. И так в каждой стране, какое бы правительство в ней ни правило. Мать и отец, конечно, к политике непричастны, но они всегда на службе правительства. То есть, вроде бы, должны это правительство поддерживать, и посетители хвалят правительство, чтобы польстить моим родителям. Скука смертная.
Особые отношения. Вижу, как они важны. Раньше я этого не понимала. «Раньше» засасывает меня, я пишу сейчас, но продолжаю сползать в это «раньше», в свои тогдашние настроения, воззрения и все такое.
Прежде всего, вспоминается Хасан. Он появился в доме вскоре после того, как Джордж вернулся из Уэльса. Мой брат сразу тесно подружился с Хасаном. Это кажется странным, хотя ничего странного и не произошло. Хасан — один из многих наших посетителей, он из Медицинской ассоциации. Но он сразу стал другом Джорджа. Мы об этом не слишком задумывались. То есть я не слишком задумывалась, потому что такое уже однажды было.
Первый раз — в Нью-Йорке. Джорджу было всего семь. Нас часто навещала женщина, гуляла с Джорджем, многое показывала и рассказывала ему. Бенджамин разок с ними тоже вышел, но больше не захотел. Она ему не понравилась. Я спросила Джорджа, что они делали, и он ответил: «Да, так, говорили о разном». Тогда я об этом не задумывалась, а теперь вспоминается. Потом каникулы в Уэльсе, мы втроем. И человек из Шотландии, какой-то специалист по фермерскому хозяйству. Он Джорджа брал на рыбалку и еще куда-то. Тогда я на это не обращала внимания, а теперь жалею. Бенджамин раз увязался с ними, но больше не захотел. Ему всегда все казалось скучным. Манера поведения, мимикрия. Я пытаюсь припомнить, приглашали ли меня. Почему я не ездила с ними? Хорошо помню, что мне так нравилось на ферме, что не хотелось никуда отлучаться, не хотелось выходить за территорию. Но помню прогулку с Джорджем и этим человеком. В нем было что-то особенное. Джорджу он нравился. Звали его Мартин. Потом Нигерия, эпидемия, родители заняты, но нас с собой не берут. С нами занимаются домашние учителя. Один, из Кано, учил нас математике, истории и арабскому. И еще он тренировал нашу наблюдательность. Этому он уделял особое внимание. Он занимался со всеми нами, но Джордж часто с ним гулял. В Кении с нами после школы тоже занимались учителя. И здесь Джордж тоже как-то всегда выделялся.
Я спрашивала мать. Еще чуть ли не вчера спрашивала. Она сразу понимала мои вопросы, чуть ли не с первого слова, ожидала их и заранее обдумывала ответы. Она очень внимательно относилась к моим вопросам. Я сравнивала ее отношение с отношением других матерей к вопросам своих детей. Моя мать всегда считала, что вопросы детей следует принимать всерьез.
Я сказала ей, что все записываю. Она не удивилась. Конечно же, она знала. Я сказала, что по мере записи лучше понимаю факты. Она рассказала о Мартине, о других учителях, о той женщине в Нью-Йорке. Однако, закончив подробный рассказ о них, Ольга подытожила его ответом на вопрос, который я не задавала: «Не знаю. Рэчел».
97 
