очень нудно 
165 
Стив снова наблюдал за женщинами Терри: за двумя девочками, которые играли на детской площадке перед домом, и за их мамой (она на кухне мыла посуду, как это делают мамы по всему свету). Наверное, такой она казалась себе со стороны — стопроцентной мамой, а не какой-нибудь там фифой или продажной девкой. Скуззи почувствовал, что успел привыкнуть к этому зрелищу (девочек, кажется, звали Диандра и Дезире); во всяком случае, в погожие дни он приезжал сюда исключительно не по делам бизнеса. Когда ты находишься внутри фургона, у тебя есть преимущество: тогда ты не видишь его со стороны. Не видишь этот безобразный оранжевый цвет, не соотносимый ни с одним из существующих фруктов, такого цвета бывают только пластмасса, мусорные ведра и клювы у каких-то черных лондонских птиц. Пригороды Лондона казались Скуззи экзотическими и безобидными — не такими дикими, как природа, и не такими дикими, как город. Что это, что происходит вокруг него? Листья, преломленные солнечные лучи, прохожие мужчины с невозмутимым и пристальным взглядом растлителей малолетних, одинокая машина робко ползет по улице, доносятся крики девчонок.
Они сейчас дома — пьют чай. Здесь все оживает, подумал Скуззи, только когда идут турниры по теннису. Он не слышал, но видел, что мать за что-то ругает дочерей. Он не слышал, за что именно, потому что голос женщины заглушала стена сада. Все трое сидели за кухонным столом. Стив вытащил бинокль, настроил резкость. Диандра держит в руках комиксы. Мать грозит Дезире пальцем… Он знал, как быстро и радикально он может изменить эту мирную сценку. В голове у Скуззи хранился организованный хаос, всегда готовый к действию. Казалось бы, ты приходишь к ним, но на самом деле ты уводишь их в свой мир страха, знакомый тебе, как тыльная сторона твоей ладони. Они никогда там раньше не были, хотя они у себя дома. Это не работа. С работой на время покончено. Это будет не работа, а нечто другое. И все же Скуззи от этого варианта отказался. Хотя они были так похожи на то, что он хотел уязвить. Не тот рост? Не тот цвет? Он не знал, что именно. Но что-то в них было не так.
Стив потянулся к ключу зажигания, глядя сквозь стекло, словно ожившее от солнечных лучиков, пробивающихся сквозь волнующуюся от ветра листву. И в этот момент снова появилась монахиня. Боже, подумал Скуззи, вы только посмотрите на эту страхолюдину — узкий извилистый рот, стеклянные глаза. Будь его воля, монахиням разрешалось бы появляться на улице не иначе, как под маской макияжа толщиной в палец. Тогда, по крайней мере, можно было бы сказать, что их задумывали как женщин. А не как плюгавых коротышек в бесполой траурной одежде.
— Не смотри на меня так, — прошептал он. — Думаешь, у меня не найдется на тебя времени? Будешь так на меня смотреть, и я найду на тебя время. Знаю я монашек. Невесты Христовы. — Стив Кузенc — воспитанник доктора Барнардо. — Бог и мне нашел место под солнцем.
Оранжевый фургон ожил — шумный и грязный. Стив тронулся с места (черт!) и, сделав несколько левых поворотов, присоединился к потоку транспорта, двигавшемуся обратно, в Лондон.
— Ди, дружище, — сказал Скуззи в телефонную трубку. — Завтра. — Он слушал, скосив глаза, — казалось, он смотрел на свою щеку, его верхние зубы обнажились, взгляд был тусклым. — Дай мне… Передай трубку Стиксу.
Если вы хотите зацепить кого-нибудь на улице, скажем, если вы хотите раздавить его взглядом, рукой, положенной на плечо, то для этого лучше всего подойдут черномазые. Ди и Стикс. Ужасный великан и Умник. И дело вовсе не в их гуталиновой черноте, массе и габаритах. Дело в их непохожести на вас, в их суровости, с которой они выставляют напоказ свою непохожесть. Тут вы вступаете в область нового этикета, необъяснимых условностей.
Через минуту Стив снова набрал номер Ди и сказал, что передумал. Он не хотел черного на это дело, это могло создать ложное впечатление. Так что отставить Стикса…
— Дай мне… Буравчика. Да, — сказал Скуззи. — Дай мне Буравчика.
А потом он позвонил Агнес Траунс.
_____
Гвин был в восьмиугольной библиотеке — он читал или, точнее, просматривал заметку об этрусской керамике в «Маленьком журнале». Вошла Деми и налила ему сухого шерри в его хрустальную рюмочку. Она задержалась, в руках у нее был высокий стакан минеральной воды «Перье». Гвин перестал быть ласковым с Деми. Из-за информации, которую ему сообщил Ричард, он не смотрел в ее сторону уже целых два дня. И целых два утра он завтракал в комнате для посетителей с Памелой.
165 
