очень нудно 
90 
Все симптомы Эрстед отмечал между делом, не позволяя себе отвлечься. Он помнил рассказ Пин-эр о «самоубийстве» Исэ Нобутаки. Хорошо, что девушка связана. В таком состоянии, вздумай ину-гами расправиться с новой хозяйкой, невозможно калечить собственное тело.
Скинув фрак, он надел поверх жилета длинный халат – из ярко-лазурного шелка, без вышивки. Халат он вчера приобрел на рынке. Цвет обновки был на грани допустимого, но это лучше, чем ничего. «Месмер предпочитал синюю робу», – вспомнил датчанин. Лицо его сделалось отрешенным, как при глубокой медитации. Глаза приобрели невозможную глубину – два темных провала, два пистолетных дула, готовые к выстрелу.
Казалось, зрачки людей – Андерса Сандэ Эрстеда и Вэй Пин-эр – соединили вибрирующие струны, будущие линии огня.
Дыхание девушки выровнялось. Эрстед взмахнул рукой перед ее лицом, словно стирая написанное с грифельной доски. Еще раз. И еще. Буквы исчезали; участь, записанная в книге судеб, теряла смысл. Он действовал молча, не произнося ни слова, – дирижер, управляющий немым, оглушающе-немым оркестром.
В комнате царила мертвая тишина.
Руки магнетизера сложились крестом – и метнулись в разные стороны, разрывая ткань бытия. Веки девушки смежились. Она погрузилась в сомнамбулический транс. Опустив правую руку в лохань, Эрстед брызнул на Пин-эр намагниченной водой. Как показывала практика, это увеличивало силу воздействия.
Результат не заставил себя ждать. Из горла пациентки вырвалось утробное рычание. Пальцы рук и ног закостенели в судороге. Дыхание взорвалось – так дышит пес на жаре, вывалив язык. Лицо же осталось на диво спокойным, являя разительный контраст мышечным конвульсиям.
Изолирующие свойства ошейника не позволяли ину-гами проникнуть в рассудок Пин-эр. В ответ призрак усиливал власть над телом. Его флюид, говоря образно, взбесился. Собака, посаженная на цепь, рвалась к запретной миске с едой.
Следовало поторопиться.
Руки-птицы летели над китаянкой, ловя восходящие потоки. Ладони парили, следуя за руслами невидимых рек. В ряде областей шла схватка: флюид Пин-эр столкнулся с магнетизмом призрака. Так сталкиваются теплые и холодные течения, образуя водоворот Мальстрем, пожиратель кораблей.
Эрстед сосредоточился. Вызвал в воображении ясно видимый образ Мальстрема – и начал преобразовывать в портрет. Так он делал всегда во время сложного сеанса. Это помогало. Черта за чертой, морщина за морщиной – кружение вод превращалось в изображение человека, похожего на льва.
Мощная складка между бровями, густыми и черными даже в старости. Высокий лоб чуть сдавлен по бокам. Грива седых волос отброшена назад. Уголки рта подняты кверху. Никто не сочтет сурового господина улыбающимся – скорее это итог долгих размышлений. Глаза утонули, спрятались за набрякшими веками, словно оружие в ножнах.
«Потрудимся, герр Месмер?»
«У нас есть выбор?» – вздохнул портрет.
Франц Месмер умер в 1815 году – глубокий старик, он был похоронен на кладбище в Мерсбурге. Долгие годы он жил отшельником, не выезжая в свет. Треть века бегства, усталости, добровольного заточения – с того часа, как в отчете, составленном Парижской академией наук по высочайшему требованию Людовика XVI и королевы Марии-Антуанетты, его объявили антинаучным фокусником.
Отчет составили люди с репутацией. Такие знают, что камни с неба не падают. Химик Антуан Лавуазье, астроном Жан Байи, физик Бенджамен Франклин, изобретатель кресла-качалки; медик Жозеф Гильотен, тоже в некотором роде изобретатель... Гонимый, презираемый, Месмер молча выслушал приговор. Он стоял, как побиваемый камнями пророк – бледный, с горящим взором. Ходят слухи, что на пороге судилища магнетизер обернулся, указал комиссии на доктора Гильотена и произнес ужасные слова.
Но это, скорее всего, домыслы.
Нет никакой связи между отчетом, разоблачающим шарлатана, и гибелью монаршей четы, а также Лавуазье, Байи и еще кое-кого из «комиссаров», под ножом революционной Мадам Гильотины. Совпадение, гримасы истории...
В год осуждения Месмера юному Андерсу Эрстеду исполнилось шесть лет. Сын бедного, как церковная мышь, аптекаря, он знать ничего не знал про магнетизм. Городской парикмахер учил паренька немецкому языку, жена парикмахера – датскому, пастор – грамматике и истории, землемер – арифметике, заезжий студент – свойствам минералов; отец приставил обоих сыновей к пробиркам...
Они познакомятся позже, в 1800-м, на переломе веков – Эрстед-младший, начинающий юрист, и Месмер-единственный, враль и мистик. Чем молодой человек понравился старику-анахорету? – бог весть... Но визиты датского гостя во Фрауэнфельд, где Месмер в то время имел крохотную медицинскую практику, станут частыми. Обучаясь искусству магнитотерапии, отточенному изгнанником за годы одиночества, Эрстед поймет главное.
90 
