189 
– Это Бог! – пронзительно вскрикнула она. – Это Плат Вероники! – Ее крик сделался торжествующим и исполнился радости. – Отец, ты сделал это! Ты подарил мне Плат!
И она принялась смеяться подобно человеку, узревшему все видения, которые только можно вытерпеть; она кружилась в танце с высоко поднятым Платом, вновь и вновь повторяя одни и те же слова.
Стоящий на коленях Арман был потрясен и сломлен, по щекам его катились кровавые слезы – жуткие красные ручейки на белой плоти.
Покорный и смущенный, Дэвид просто наблюдал. Он пристально рассматривал Плат, пока тот реял в воздухе, во всю ширину растянутый у Доры в руках. Он пристально изучал мое лицо. Он рассматривал сгорбившуюся, сломленную фигуру рыдающего Армана, этого потерянного дитяти в его восхитительном бархате и кружевах, теперь запятнанных слезами.
– Лестат, – рыдала Дора, из чьих глаз потоком лились слезы, – ты принес мне лик моего Господа! Ты принес Его всем нам. Понимаешь? Мемнох проиграл! Мемнох повержен. Бог победил! Бог использовал Мемноха в собственных целях, Он завел Мемноха в лабиринт Мемнохом же созданной конструкции. Бог торжествует!
– Нет, Дора, нет! Ты не можешь в это поверить, – вопил я. – А что, если это неправда? Что, если все это было набором трюков? Дора!
Она промчалась мимо меня по коридору и выскочила за дверь. Мы трое стояли в оцепенении. Потом услышали, как спускается лифт. У нее с собой был Плат!
– Дэвид, что она собирается делать? Дэвид, помоги мне.
– Кто теперь нам поможет? – спросил Дэвид без всякой убежденности или горечи, лишь с рассудительностью, извечной своей рассудительностью. – Арман, возьми себя в руки. Нельзя этому поддаваться, – произнес он. Голос его был печальным.
Но Арман был безутешен.
– Почему? – спросил Арман. В тот момент он был лишь стоящим на коленях ребенком. – За что?
Вот так, должно быть, он выглядел столетия назад, когда Мариус явился освободить его от венецианских захватчиков – его, мальчика, которого держали для плотских утех, мальчика, привезенного во дворец бессмертного.
– Почему же я не могу в это поверить? О Господи, я верю в это. Это лицо Христа!
Он, как пьяный, поднялся на ноги и медленно, упрямо, шаг за шагом, пошел за Дорой.
К тому времени, как мы вышли на улицу, она уже стояла и кричала перед дверями собора:
– Откройте двери! Откройте церковь! У меня с собой Плат Вероники!
Дора пнула ногой бронзовую дверь. Вокруг нее собирались смертные, слышался приглушенный шум голосов.
– Плат, Плат! – Они уставились на нее, когда она замерла на месте, показывая им свое сокровище еще и еще. Потом все принялись колотить в дверь.
Небо над головами светлело от лучей встающего солнца – еще далекого, еще скрытого в зимней мгле, но неизбежно следующего своим привычным путем, чтобы осветить нас смертельным светом, если только мы не найдем укрытия.
– Откройте двери! – завизжала она.
Отовсюду спешили люди, прерывисто дыша, падая на колени при виде Плата.
– Уходите, – сказал Арман, – ищите укрытие, пока не поздно. Дэвид, возьми его, уходите.
– А ты? Что будешь делать ты? – вопрошал я.
– Я останусь свидетелем. Буду стоять здесь с распростертыми руками, – воскликнул он, – и когда взойдет солнце, моя смерть подтвердит чудо.
Массивные двери наконец открылись. Одетые в темное фигуры в изумлении отпрянули. Первый луч серебристого света осветил Плат, а потом изнутри засиял теплый электрический свет, перемешанный со светом свечей, и потянуло нагретым воздухом.
– Лик Христа! – пронзительно кричала она.
Священник повалился на колени. Другой, более пожилой мужчина в черном – монах, священник, кто бы он ни был, – стоял с открытым ртом, глядя на Плат снизу вверх.
– Боже милосердный, Боже милосердный, – повторял он, крестясь. – Чтобы при моей жизни, Господи... Это та самая Вероника!
Мимо нас проносились люди, спотыкаясь и отталкивая друг друга, чтобы последовать за ней в церковь. Я слышал, как их шаги отдаются эхом под гигантскими сводами.
– У нас нет времени, – шепнул Дэвид мне в ухо. Он оторвал меня от земли, сильный, как Мемнох, правда вихря при этом не было – был лишь разгорающийся зимний рассвет, и падающий снег, и все больше криков, воплей и стенаний, по мере того как мужчины и женщины стекались к церкви; на колокольне в вышине зазвонили колокола.
– Скорей, Лестат, пойдем со мной!
Мы уже бежали, почти слепые от света, когда позади я услыхал звенящий над толпой голос Армана.
189 
