191 
Один раз я попал в руки полицейских.
Меня поймали и пытались вытолкать из собора за то, что я хотел поговорить с ней, но потом, когда меня выводили вон, все они медленно отстранились. Они почувствовали, что я не живой, – так, как это чувствуют смертные. Они это почувствовали и стали бормотать что-то про Плат и чудо, и я был бессилен что-либо сделать.
Полицейские были повсюду. Они стояли на страже, чтобы оказать помощь, подать горячего чаю; то и дело они отходили погреть над костром белые, замерзшие руки.
Никто нас не замечал. Да и с какой стати? Мы были просто двумя неприметными мужчинами, частью толпы; наша сияющая кожа не бросалась в глаза среди этой слепящей снежной белизны, среди этих исступленных паломников, распевающих псалом за псалмом.
Витрины книжных магазинов были завалены всевозможными изданиями Библии, книгами по христологии. Высилась огромная пирамида книг в обложке цвета лаванды под названием «Вероника и ее Плат» Эвы Курилюк. Рядом с ней лежала другая кипа: «Святые лики, тайные места» Яна Уилсона.
Люди продавали на улице брошюры и даже раздавали их бесплатно. Я слышал говоры всех штатов страны: Техаса, Флориды, Джорджии, Калифорнии...
Библии, Библии, Библии – распродаваемые и раздаваемые.
Группа монахинь раздавала изображения святой Вероники. Но самым ходовым товаром были цветные фото самого Плата, сделанные в церкви и затем растиражированные в тысячах экземпляров.
– Чудесная милость, чудесная милость... – пели в унисон в одной из групп, раскачиваясь взад-вперед, занимая в шеренге свои места.
– Gloria, in excelsus deum! – разразился длиннобородый мужчина с простертыми руками.
Подходя ближе к церкви, мы увидели, как повсюду собираются небольшие группы людей. В гуще одной из них быстро, горячо говорил молодой человек:
– В четырнадцатом веке ее, Веронику, официально признали святой, и считалось, что Плат был утерян во время Четвертого крестового похода, когда венецианцы штурмовали Айя-Софию. – Он остановился, чтобы поправить очки на носу. – Разумеется, Ватикан не преминет вынести официальное решение по этому поводу, как всегда это делает, но из оригинала Плата уже получены семьдесят три копии, и это на глазах бесчисленных свидетелей, готовых дать показания перед папским престолом.
В другом месте собралось несколько одетых в темное мужчин, должно быть священников – не могу сказать точно, – в окружении слушателей, щурящихся на снег.
– Я не утверждаю, что иезуиты не могут прийти, – сказал один из мужчин. – Я сказал лишь, что они не придут сюда, чтобы взять управление в свои руки. Дора просила, чтобы хранителями Плата стали францисканцы, если она покинет собор.
А позади нас две женщины сошлись на том, что уже были проведены экспертизы и что возраст Плата не вызывает сомнений.
– Сейчас нигде в мире больше не выращивается этот сорт льна; невозможно найти новый кусок такой ткани; сама новизна и чистота этой ткани являют собой чудо.
– ...Все телесные жидкости, каждая часть изображения, полученная из жидкостей человеческого тела. Не следовало портить Плат, чтобы это обнаружить! Это... это...
– ...Действие энзима. Но вы понимаете, как искажают подобные вещи...
– ...Нет, не «Нью-Йорк таймс». «Нью-Йорк таймс» не собирается утверждать, что три археолога признали ее подлинной...
– Не подлинной, друг мой, а лишь не имеющей современного научного объяснения...
– Бог и дьявол – идиоты! – произнес я.
Группа женщин повернулась ко мне в изумлении.
– Прими Иисуса как своего Спасителя, сын мой, – сказала одна из них. – Он умер за наши грехи.
Дэвид утащил меня прочь. Никто больше не обращал на нас внимания. Маленькие школы росли как грибы – группки философов и свидетелей или просто тех, кто поджидал очарованных, нетвердой походкой выходящих из церкви людей с лицами, залитыми слезами.
– ...Я видел Его, я видел Его, это был лик Христа.
И прилепившаяся к арке подобно огромной паукообразной тени фигура вампира Маэла, почти невидимая для них, ждала, чтобы вступить в свет утренней зари с руками, раскинутыми в форме креста.
Он бросил на нас хитрый взгляд.
– Ты тоже! – тихо сказал вампир своим сверхъестественным голосом, неслышным для прочих. – Иди, встреть солнце с распростертыми руками! Лестат, Бог выбрал тебя в качестве Своего посланника.
– Пойдем, – молвил Дэвид. – Мы достаточно повидали за эту ночь и за все предыдущие.
– И куда же мы пойдем? – спросил я. – Перестань, не надо тянуть меня за руку. Дэвид! Ты слышишь меня?
191 
