Последние отзывы

  76  

— Ну, я просто рассказываю тебе притчу. Думаю, что истина гораздо сложнее. Река ведь течет и дальше мимо этого храма, и ниже по течению она снова разумна. Но в определенном смысле часть сознания бога-Реки оказывается обманута и начинает верить, что здесь его исток, его колыбель, что храм именно то, чего он ищет: его древний дом. Бог-Река не может видеть храм, потому что он путает его с горой, и для него расстояние между ними становится словно несуществующим.

Гхэ вспомнил свой сон, сон о собственной целостности давным-давно, когда Река была бесконечным кольцом и находила в этом успокоение. Он тогда думал, что возврат к древнему блаженному состоянию возможен, если он будет расти и расти… Но если часть его сознания обманута другим сном, сулящим возврат к совершенству…

— Значит, бог-Река чувствует, как вода протекает через этот храм…

— И считает, что это он сам и есть, изливающийся из своего истока. Подобное представление его смущает и запутывает, но природа заклинания такова, что он не осознает своей ошибки.

Гхэ кивнул:

— Да, должно быть, так. Но ведь ты рассказал мне еще не все.

— О, конечно. Тысячи древних песнопений — ты можешь назвать их колыбельными — собраны здесь, и с течением времени они ложатся одна на другую, набирают силу. И тысячи курильниц изливают усыпляющий дым, а жрецы созданы так, что Река не может их видеть. Однако все это детали, украшения, позолота. Самое основное — то, о чем я тебе рассказал раньше.

— И все это сотворил Черный Жрец? Мальчик засмеялся.

— Черный Жрец очень ленив, но умеет заставить трудиться других. Ты теперь его тут не увидишь, всю нудную работу он свалил на нас. Думаю, что он наметил план, но предоставил жрецам уточнять детали. То, что ты видишь здесь, в большей мере мое создание, чем его.

Гхэ прищурился. Лжет жрец или нет? С виду он всего лишь мальчик, но Гхэ уже догадывался, что все на самом деле не так.

— Ты — сын Черного Жреца?

— Его бастард, да. Ты же это знаешь.

— Теперь знаю, конечно. Значит, ты здесь уже долгое время.

— У тебя прелестный талант к преуменьшению.

Гхэ только сейчас заметил, что по мере того, как они беседовали, странный язык, на котором говорил жрец, постепенно менялся, и теперь у него появились мягкие интонации родного Гхэ выговора. Это оказалось почему-то гораздо более пугающим, чем прежние древние, известные лишь по заклинаниям слова.

— Ты здесь со времен Первой династии? Мальчик пожал плечами.

— Я время от времени засыпаю. Я спал, когда ты явился, но этот мой зверек разбудил меня. — Он игриво подергал золотую цепь, и темнота на ее конце всколыхнулась.

Гхэ не стал спрашивать о том, кого жрец держал на цепи, помня, что ему следует притворяться слепым; не спросил он ничего и о книгах, оружии и черепах, лежащих на возвышении.

— Все ли свои вопросы ты задал?

— Я не знаю, о чем еще спрашивать.

— Может быть, ты хотел бы поговорить с кем-нибудь еще?

— С кем-нибудь еще?

— Ну да. С одним из моих компаньонов, например. Гхэ осторожно оглядел зал. Других компаньонов, кроме «зверька» — что бы это ни было, — он не заметил.

— Я внимаю звуку льющейся воды, — ответил он обычной формулой: так ученик принимает мудрые наставления учителя, — и понял еще прежде, чем услышал лающий смех жреца, как нелепо прозвучали его слова.

— Ну что ж, с кем бы нам поговорить? — Мальчик встал, подошел к черепам и провел по гладкой поверхности одного из них рукой. — С Сутазнатой? С Нангенатой? Нет! Тебе наверняка захочется побеседовать с Ленгнатой. Вот. — Он взял один из черепов, вернулся на прежнее место и сел.

— Давай-ка, Ленгната, поговори со своим верным подданным Йэном.

Мальчик, должно быть, безумен, подумал Гхэ. Совершенно безумен.

— Ты издеваешься надо мной, — неожиданно услышал Гхэ собственный хриплый голос и схватился за горло. — Не мешай мне спать. У меня нет подданных, да и никогда не было, — продолжал говорить Гхэ, как ни старался удержать слова.

— Нет! Перестань! Заставь его прекратить! — крикнул Гхэ уже по собственной воле. Он ничего — никакой вторгшейся в него сущности — не ощущал; просто словно кто-то заставлял его говорить — вот и все.

Мальчик хихикнул, а Гхэ ответил сам себе:

— Убей его, если сможешь, а если нет — беги. Если ты подданный Шакунга… — Гхэ напрягся, изо всех сил стараясь заставить голос умолкнуть, но безуспешно: слова лились из его рта по-прежнему. Гхэ лишь краем сознания отметил, что при упоминании имени Шакунга мальчик-жрец чуть не вдвое сложился от смеха.

  76