очень нудно 
229 
В 13.04 президент Буш снова обратился к гражданам страны, теперь уже с базы ВВС в Барксдейле, штат Луизиана. Он заверил граждан, что принимаются необходимые меры безопасности. По всему миру войска США приведены в состояние повышенной боевой готовности.
— Спасибо Бушу. Теперь можно не бояться, что кто-нибудь протаранит винный магазин в Эрроле! — поморщился Кетчум.
— Будьте уверены, — продолжал Буш, — Соединенные Штаты обязательно найдут и накажут тех, кто повинен в этих трусливых деяниях.
— Ну и ну, — хмыкнул Кетчум. — Его послушаешь — это еще цветочки.
— Но ведь они атаковали нас, — сказала женщина с младенцем. — Разве мы не должны нанести по ним ответный удар?
— По кому? По покойникам? Они же все погибли!
В 13.48 президент Буш вновь поднялся на «борт номер один» и полетел в Небраску, на другую авиабазу.
— Так и будет летать с места на место, — прокомментировала Норма Шесть.
— Представляете, сколько войн затеет этот мозгосранец? — спросил Кетчум.
— Лихо ты его, Кетчум. Как-никак президент, — сказал пильщик.
Кетчум схватил его за руку, за ту, где не хватало пальцев.
— Генри, ты делал ошибки?
— Две — это точно, — ответил старик, и все поняли, о каких ошибках речь.
— Тогда сиди и жди, что будет дальше. Этот подтиральник из Белого дома не годится для такой работы. Подожди — и увидишь, сколько ошибок наплодит этот политический сосун! Успехов у него будет — с кучку мышиного дерьма, а к ним — мириады дерьмовейших ошибок!
— Как ты сказал?
Незнакомое слово почему-то испугало Норму Шесть.
— Мириады! — рявкнул Кетчум.
— Бесконечно большое количество, которое невозможно подсчитать, — объяснил Дэнни.
Вид у Нормы Шесть был совсем растерянный. Ее утренний запал бесследно исчез.
— Может, съездим посмотрим на танцы лосей? — вдруг предложила она. — А может, нам вчетвером поехать, устроить привал? Сегодня будет замечательный вечер. И ночь не хуже. Разве у нас с тобой не найдется пара лишних спальных мешков для Дэнни и Кармеллы?
— Нашла время, — поморщился Кетчум. — Против нас развязана необъявленная война, а тебе приспичило смотреть лосиные танцы! Столько раз звал, ты отказывалась. А сегодня мне не до танцев. Нам с Дэнни нужно серьезно поговорить. Дэнни, в этом твоем отеле найдется бар с телевизором?
— Я хочу домой, — заявила Кармелла. — Хочу вернуться в Бостон.
— Не сегодня, — оборвал ее Кетчум. — Не бойся, твой Бостон террористы бомбить не будут. Два самолета вылетели оттуда, верно? А если б им нужно было атаковать твой город, они бы это уже сделали.
— Завтра я отвезу тебя в Бостон, — сказал Кармелле Дэнни.
На Норму Шесть он старался не смотреть, понимая, каково ей сейчас.
— Оставь мне Героя. Я еще раз смажу ему раны, — сказала она, обращаясь к Кетчуму. — С собакой тебя в отель не пустят. А тебе придется там заночевать, чтобы не садиться за руль пьяным.
— Если только он заплатит, — сказал Кетчум, кивая на Дэнни.
— Можешь не беспокоиться, — ответил Дэнни.
Через дверку в кухню явились и все собаки Нормы Шесть. Почему-то слово «мириады», произнесенное Кетчумом, подействовало на людей, и они молчали. Собаки насторожились. Они не привыкли, чтобы столько людей, собравшихся вместе, не орали и не размахивали руками.
— Не скрещивай яйца, Герой, — обратился к своему псу Кетчум. — Тебе же сегодня не обязательно ехать на работу в свою больницу? — спросил он Норму Шесть.
— Я могу им понадобиться, — бесцветным голосом ответила она. — Я им нравлюсь.
— Черт побери, ты мне тоже нравишься, — неуклюже произнес Кетчум.
Норма Шесть промолчала. Она понимала, что упустила возможность, и не сейчас, а гораздо раньше. Как назло, у нее еще и бедро заныло. Сейчас она могла лишь встать между малышами, невинно глазевшими на собачку и не знавшими, что непредсказуемая немецкая овчарка может запросто тяпнуть их за руку или за ногу. Заслонить малышей от своенравного кобеля было намного проще, чем убедить Кетчума вернуться к ней и снова жить вместе. Он даже предлагал оплатить операцию на бедре, ближайшая больница, где это делают, — в Дартмуте[229]. Говорят, дорогая, и в палатах там всего понапихано. Но Пам думалось, что у щедрости Кетчума совсем иная причина. Он это предлагал не потому, что у него сохранились к ней какие-то чувства. Кетчум не мог себе простить, что вовремя не ухлопал Ковбоя.
229 
