Глава 16. Исчезнувший народ

Вот уже три сезона подряд писатель Дэниел Бачагалупо, вернувший себе имя, данное ему при рождении, проводил январь, февраль и две недели марта на острове Тернер-Айленд, что в заливе Джорджиан-Бей. Остров по-прежнему принадлежал Шарлотте (в прошлом — большой и настоящей любви Дэнни), но ни она, ни ее семья не жаждали появляться на заснеженных скалах, окруженных замерзшим озером. Зачем, когда в Лос-Анджелесе зима куда приятнее и веселее?

Дэнни внес заметные преобразования в островной быт, учтя не только предложения Кетчума. Энди Грант снабдил специальной изоляцией с электроподогревом канализационные трубы, ведущие к малой очистной системе (она использовалась зимой). Эти трубы дополнительно обернули изоляционной фольгой и покрыли пленкой, которая защищала их от воздействия льда и талых вод. Аналогичным образом можно было бы оборудовать зимний водопровод из озера и даже проточную горячую воду, но для этого Энди пришлось бы еще много поработать, не говоря уже о переносе самого водонагревателя в коттедж. Писателю было проще делать во льду прорубь и носить воду ведрами. Раскалывание льда и труд водоноса требовали немалых физических усилий. «Ну и что?» — сказал бы по этому поводу Кетчум.

Однако колоть приходилось не только лед, а еще и изрядное количество дров. (Бензопила Кетчума оказалась значительным подспорьем.) За десять недель, которые Дэнни проводил на острове, он успевал заготовить достаточно дров на следующий сезон и часть оставить для Шарлотты и ее семьи (на случай холодных летних ночей).

В дополнение к дровяной печи коттеджа в спальне писателя стоял газовый камин, а в ванной — электрический обогреватель. Между лагами пола Энди Грант проложил стекловолоконную изоляцию. Так что коттедж достойно выдерживал зимние холода. Еще одна печь стояла в «писательской хижине», которую Энди не успел как следует утеплить, и Дэнни сделал это простым и доступным способом — насыпал по периметру снежный вал. Теперь ветры не студили ни стены, ни особенно пол.

Каждый вечер, прежде чем лечь спать, Дэнни сгребал тлеющие угли в плотную кучку и оставлял до утра. Этот позволяло ему экономить немало времени: утром достаточно было лишь подбросить новую порцию дров и открыть дымоход. Затопив печь в коттедже, он отправлялся растапливать вторую — у себя в «писательской хижине». Там угли до утра не доживали, и поначалу было весьма холодно. Единственным предметом, находящемся на особом положении, была пишущая машинка. Ее Дэнни накрывал включенным электропледом (в противном случае могла замерзнуть смазка). Пока «писательская хижина» прогревалась, сам писатель разбивал ночной лед в проруби и зачерпывал пару ведер воды. Одного ведра вполне хватало для дневной работы смывного туалета, второе шло на приготовление немудреной еды, чай и мытье посуды. Большая ванна Шарлотты вмещала четыре-пять ведер, в том числе и те, которые он нагревал (почти до кипения). Но ванну Дэнни обычно принимал в конце дня или вечером.

Позавтракав, он шел в «писательскую хижину» работать, вдохновленный видом одинокой согбенной сосны, в облике которой они с Кетчумом однажды увидели сходство с хромым поваром. Дэнни работал часов до двух или трех, оставшееся светлое время дня он приберегал для разных хозяйственных дел. Он почти ежедневно колол дрова и ездил в поселок. На острове действовало непреложное правило: не накапливать мусор. Если мусора оказывалось немного и Дэнни требовалось лишь какие-то мелочи из продуктов, он добирался до материка на лыжах. Лыжи, палки и санки для мусора хранились в хижине деда Шарлотты, у заднего причала. (Единственное место, оставшееся без усовершенствований. В детстве Шарлотта верила, что эта хижина — «нечистое» место, однако Кетчум неплохо провел там несколько дней, когда гостил на острове вместе с Героем. В полу хижины был люк и неглубокий погреб, где дед Шарлотты, не брезговавший браконьерством, держал оленину.)

  232