очень нудно 
83 
Все эти полновесные добрые экю, извлеченные королем из сундуков подданных, были добыты тяжким трудом тех, кто вставал на заре и засыпал в изнеможении, растрачены же впустую: все собранные подати, налоги и штрафы пошли на оплату наемников, лошадей, мечей, копий и пушек. Вмешалась в дело и зима. Провидение иногда любит рядиться в белую мантию, чтобы проучить некоторых честолюбцев. Шторм разметал флот, призванный снабжать армию провиантом. Овес кончился. Пало несколько сотен лошадей. Войска начали роптать. Шпионы донесли об этом военачальнику Фердинанда Арагонского Гонсало Кордовскому, который укрепился в близлежащей крепости Сесса, выжидая удобный момент.
В конце 1503 года французов оттеснили в портовый город Гаэту. Великодушный Гонсало Кордовский предложил им почетную капитуляцию. Однако Слепая распутница яростно набросилась на тех, кто вышел из осажденного города, убивая без разбора солдат, рыцарей и генералов.
Людовик потерял Королевство обеих Сицилии, так как Сицилия и Неаполь были объединены под одной короной. Хотя Генуя и Милан остались за ним, поражение было серьезным.
Проигравшие всегда виноваты, даже если они и правы, но эта итальянская кампания изначально была пустой затеей, над которой огненными буквами было начертано: Бесшабашная, Разорительная, Бесполезная.
— Короны, — сказал однажды Франц Эккарт Жанне, — сделаны из золота, тяжелого металла, который, на мой взгляд, затрудняет циркуляцию крови в мозгу. От них глупеют.
Жанна зашлась от хохота. Жоашен издал глухое ворчание, которое заменяло ему смех. Он научился пользоваться трубкой Деодата, вернее, копией, которую заказал его сын Франц Эккарт. К счастью, урожай табака оказался чрезвычайно обильным, и все обитатели дома л'Эстуалей дымили вовсю — к великому неудовольствию дневных мошек и ночных комаров.
Жозеф, присутствовавший при разговоре, ибо ему уже было почти одиннадцать лет, пришел к выводу, что все короли — тупицы и негодяи, но ведь известно, что дети порой склонны к преувеличениям. Впрочем, и воспитание Франца Эккарта настроило его на скептический лад в отношении земной власти. Он почитал только четырех человек в мире — Жанну, Жоашена, Франца Эккарта и Фредерику.
Последствия поражения при Гаэте быстро подтвердили правоту Франца Эккарта и Феррандо. Поскольку монарх, непогрешимый в силу божественного права, никогда не ошибается, следовало найти виновника. Армия, несомненно, сражалась плохо, однако некоторые крупные военачальники погибли: Сандрикур, граф де Линьи, отважный Салюс. Обвинять мертвых было неблагородно, да и оставшиеся в живых могли ополчиться на его величество. Посему король обратил свой гнев на банкиров — за то, что собрали мало денег. Это был грамотный выбор жертвы: все считали их скупцами, ростовщиками и даже ворами — иначе им не удалось, бы нажить такие богатства.
В общем, Людовик затеял суд над двадцатью чиновниками и банкирами. Виновными были назначены бальи Дижона Антуан де Бессе, Жан Дюплесси, главный военный казначей, дядя Ивонны Франсуа Дульсе, Жан Эруэ, Никола Бризо, Бертран де Вильбрем, Жиль Леру, Жан де Шедвиль… У Дульсе и Бризо конфисковали имущество, трех других приговорили к позорному столбу, Дюплесси — к смертной казни, которую король заменил заключением в Лоше. Для пущего устрашения двух секретарей казначейства — Леру и Шедвиля — повесили.
Со времен Жака Кёра было хорошо известно, что должность королевского банкира не сулит ничего хорошего.
Ивонна пришла в ужас: одним ударом ее семья была разорена и ввергнута в опалу. Сама она только что родила дочь Гитонну — у нее пропало молоко, и малышку отдали кормилице. Жанне пришлось вразумлять сноху: она объяснила ей, что бывают несчастья куда страшнее разорения, тем более что брачный союз с Деодатом надежно оградил ее от нужды.
Жак Адальберт взял ее двоюродного брата Леонса Дульсе на свою суконную мануфактуру. В знак признательности Ивонна забеременела спустя шесть месяцев после рождения первого ребенка.
И у всех сложилось мнение, что худшего удалось избежать. Они не только сохранили двадцать пять тысяч экю, которыми Деодат предлагал ссудить монарха, но никого из них не повесили и не разорили за то, что они не дали взаймы пятьдесят.
Впрочем, к такому разумному выводу пришло гораздо больше людей, чем можно было подумать. Многие усвоили привычку, которую ожидало славное будущее, а именно: скрывать деньги под половицей или закапывать в огороде. Отныне бюргеры стали ходить в поношенном платье и, отказавшись от рябчиков со спаржей, вернулись к супу с салом. Только вертопрахи расхаживали в шелках и бархате.
83 
