Последние отзывы

  56  

В то время Азия еще не виделась Олбану чем-то особенным. В то время он, как ему помнится, считал, что его жизнь вращается вокруг сокращений: не Гонконг, а ГК, не Куала-Лумпур, а КЛ, не Лос-Анджелес, а ЛА… Мир превращался в скоропись, становился документом с расширением txt.

Та встреча — великолепная, целительная, возвращающая к жизни — произошла в предельно цивилизованном, имперски величавом и обычно прохладном, хотя и куда менее экзотическом месте — в Париже.

Он приехал для разговора со своим кузеном Гайдном (старшим братом Филдинга), который в фирме считался корифеем-планировщиком, потому что умел как никто другой учитывать самые тонкие колебания спроса и предложения; так вот, неделей раньше у бедняги случился какой-то срыв. Гайдн попросту смылся, не показывался ни в лондонском офисе в Мейфэре, ни у родителей в Найтсбридже, ²² а сам, воспользовавшись услугами компании «Евростар» и двух такси, рванул в Париж, где обосновался в отеле «Ритц». Его побег свидетельствовал о полной утрате воли, но, как ни странно, Гайдн даже в «Ритце» продолжал заниматься делом: вводил в свой ноутбук необходимые цифры, рассчитывал объемы производства и устанавливал — со своей всегдашней скрупулезной точностью — конкретные нормы производительности труда, которых следует добиваться от нищих, но проворных малайских, индонезийских и китайских детей, чтобы доставить измеряемое в деньгах удовольствие покупателям от Аляски до Камчатки (определенно дистанция немалого размера).

— Дьявольщина… Бабуля прислала, не иначе.

Такими словами Гайдн встретил Олбана, когда тот возник перед его столиком в ресторане, придвинул золоченое кресло и уселся без приглашения.

— Она самая, — ответил Олбан.

Где-то в пределах видимости уже маячила та черта, за которой ему бы пришлось соврать, но сейчас время еще не пришло.

А пока он для себя решил, что эта поездка обещает быть интересной, но, скорее всего, совершенно бессмысленной. По какой-то причине Бабуля Уинифред считала его главным специалистом по решению проблем и, заботясь об интересах фирмы и семьи, отправляла разруливать всяческие нештатные ситуации. Вот черт, сделала меня своим порученцем, тайным агентом, подумал Олбан, глядя поверх салфеток, цветов и столового серебра на круглое, лоснящееся, одутловатое лицо Гайдна.

Гайдн, приземистый толстячок, с завидным упорством одевался в серые костюмы на размер меньше нужного. Такой у него был пунктик, но результат всегда оказывался противоположным ожидаемому: эта одежда его не стройнила, а, наоборот, полнила. Лет с шестнадцати Гайдн начал лысеть, что было вопиющей несправедливостью судьбы по отношению к парнишке, которому и без того в подростковом возрасте приходилось несладко. С этой напастью он решил бороться с помощью зачеса, прикрывающего лысину, что его также не украшало; оставалось утешаться лишь одним — до двадцати семи лет у него ни разу не было прыщей.

Совершив побег, Гайдн уединился в номере люкс и не отвечал ни на внутренний телефон, ни на мобильный, ни на электронную почту. Как правило, еду он заказывал в номер, хотя иногда спускался в главный ресторан к обеду. Тут-то его и настиг Олбан, который придвинул золоченое кресло и уселся напротив.

— Чего надо? — спросил Гайдн.

— В самом деле, хороший вопрос, — ответил Олбан. — Чего вообще нам всем надо? — Он откинулся в кресле. — Ты всегда так красноречив за обедом?

— Кончай выпендриваться. Я хочу знать, за каким хером ты сюда приперся.

Олбан не припоминал, чтобы Гайдн когда-нибудь позволял себе крепкие выражения. Париж, видно, ударил ему в безвременно облысевшую голову. Прямо в ресторане.

— Хотел проведать, узнать, как у тебя дела, — сказал ему Олбан.

— Ну проведал. И как, по-твоему, у меня дела?

— Пока еще не разобрался. Я ведь только что тебя отыскал.

— Все в порядке, сэр? — осведомился метрдотель, как из-под земли возникший у столика.

— Да, никаких проблем, спасибо. — Гайдн жестом отослал его прочь.

— А сам-то как считаешь? — спросил Олбан.

— Интересуешься моим здоровьем? — с видимым сарказмом уточнил Гайдн.

— В принципе, да.

— Здоровье у меня отменное.

— Тогда почему ты сбежал… — Олбан оглядел вычурно отделанный ресторан с высокими потолками, — …именно сюда?

Гайдн покрутил в руках салфетку.

— У меня перерыв.

— А Бабуля говорит — «срыв». И твой отец тоже.

  56