68 
— Порции скоро исполнится восемнадцать, — сказал вдруг Катон.
— Я знаю, — несколько удивленно отозвался Бибул.
— А у меня нет для нее жениха.
— Ты, помню, прочил ей Брута…
— Он в Сицилии.
— Но вот-вот вернется. Аппий Клавдий ему больше не нужен. Поэтому с Клавдией он, скорее всего, разведется, если получит новое предложение.
Раздался смех, похожий на ржание.
— Только не от меня! У Брута был шанс. Он женился на Клавдии, и кончим на том.
— А как насчет отпрыска Агенобарба?
Катон наклонил бутылку. Тонкая темная струйка полилась в опустевшую чашу. Глаза в красных прожилках лукаво блеснули.
— А как насчет тебя, старина?
Бибул ахнул.
— Меня?
— Да, тебя. Домиция умерла, так почему бы…
— Я… я… я никогда не думал… о боги, Катон!
— Разве она тебе не подходит, Бибул? Я понимаю, у Порции нет приданого в сто талантов, но она далеко не бедна. С хорошим происхождением, прекрасным образованием. Верная, прямодушная. — Он повертел в руках чашу. — Жаль, что она девушка, а не юноша. Она стоит тысячи римских юнцов.
С глазами, полными слез, Бибул протянул другу руку.
— Марк, конечно, я возьму ее! Для меня это честь.
Но Катон не ответил на жест.
— Ладно, посмотрим, — проворчал он и допил вино.
* * *
В семнадцатый день января Публий Клодий оделся для верховой прогулки, прикрепил к поясу меч и пошел к жене. Фульвия с отсутствующим видом полулежала на мягкой кушетке. Ночная сорочка из тончайшего шелка облегала ее роскошные формы. Увидев, во что одет муж, она выпрямилась.
— Клодий, в чем дело?
Он сделал гримасу, сел на край ложа и поцеловал ее в лоб.
— Душенька моя, Кир умирает.
— О нет! — Фульвия уткнулась в плотную льняную рубашку супруга, потом удивленно вскинула голову. — Но ты едешь куда-то! Почему? Разве Кир умирает не в Риме?
— Да, он в Риме, — сказал Клодий с искренней горечью в голосе, ибо умирал не только лучший архитектор Италии, спроектировавший для него виллу, но и близкий ему человек. — Однако он вбил себе в голову, что в его расчеты вкралась ошибка. Я должен все проверить на месте. Завтра вернусь.
— Клодий, не оставляй меня!
— Придется, — сказал с грустью Клодий. — Тебе нездоровится, а мне надо спешить. Врачи говорят, что Кир долго не протянет. Мне хочется успокоить несчастного старика.
Он крепко поцеловал жену в губы, поднялся.
— Будь осторожен! — выдохнула она.
Клодий усмехнулся.
— Я всегда осторожен. Со мной едут Скола, Помпоний и вольноотпущенник Гай. А также тридцать вооруженных рабов.
Лошадей вывели из конюшен. На улице отъезжающих окружила толпа зевак. Впрочем, для столь бурных времен в подобном зрелище не было ничего необычного. Знать никуда не ездила без охраны, причем гораздо большей, чем три десятка людей. Но это была внезапная, незапланированная поездка, и Клодий надеялся вернуться раньше, чем об его отсутствии станет известно. К тому же рабы-охранники умели обращаться с оружием, хотя в этот раз им не выдали кирас и шлемов.
— Куда направляешься, ветеран? — спросил человек из толпы, широко ухмыляясь.
Клодий остановился.
— Тигранокерта? Лукулл? — спросил он.
— Нисибис, Лукулл, — ответил мужчина.
— Славные деньки были, а?
— Почти двадцать лет прошло, друг! Но все наши помнят Публия Клодия, будь уверен.
— Он теперь постарел и присмирел.
— Куда направляешься? — опять спросил человек.
Клодий вскочил в седло, мигнул Сколе.
— К Альбанской горе, — сказал он. — Но только на ночь. Завтра я опять буду здесь.
Он повернул коня и поскакал по аллее в сторону Палатина. Его эскорт двинулся следом за ним.
— Альбанская гора, только на ночь, — задумчиво повторил Тит Анний Милон.
Он протянул через стол небольшой мешочек с серебряными денариями человеку, который окликнул Клодия из толпы.
— Благодарю, — сказал тот, поднимаясь на ноги.
— Фауста, — резко бросил через минуту Милон, врываясь в покои супруги. — Я знаю, тебе это придется не по нраву, но завтра с утра ты едешь со мной в Ланувий. Упакуй свои вещи и будь готова. Это не просьба, а приказ.
Для Милона женитьба на Фаусте явилась маленьким торжеством над самым своим ненавистным врагом. Она была дочерью Суллы, а ее брат-близнец, Фауст Сулла, входил в окружение Клодия, как и пользующийся дурной славой племянник Суллы, Публий Сулла. Сама Фауста не входила в эту компанию, но связей с ней не теряла. Прежде она была замужем за племянником Помпея Гаем Меммием, пока тот не застал женушку в недвусмысленной ситуации с очень молодым и очень мускулистым мужчиной. Фаусте нравились мускулистые мужчины. А Меммий, несмотря на смазливую внешность, был худосочным, занудным и до противности преданным своей мамаше, сестрице Помпея, а теперь жене Публия Суллы.
68 
