15 
Резко откинув голову, Виктория выронила салфетку. Одновременно она оттолкнулась от стола.
Свет заполнял зрачки мужчины, пока их чернота не стала двумя крошечными булавочными уколами, а радужки не превратились в литое серебро.
В них не было никакой страсти. Никакого сострадания.
Никакого признака интимных слов, сказанных им.
В мозгу Виктории немедленно возникла картина ее трупа, одетого только в сморщенные чулки и изношенные полуботинки.
Она не хотела, чтобы ее труп, опутанный волосами, был найден одетым в сморщенные чулки и изношенные полуботинки.
Слова поднялись в горле; она проглотила их. Она сказала, что не станет умолять. И она не станет.
— Вы собираетесь убить меня? — ровно спросила Виктория.
Звук развалившегося в камине дерева был ей ответом.
Светлоглазый мужчина гибко поднялся; одновременно он отогнул правую полу фрака, вкладывая пистолет в кобуру, что висела у него под рукой — мелькнула коричневая кожа, немедленно скрытая одеждой. Повернувшись, он обошел стол с черной мраморной столешницей и прошагал по роскошному красно-коричневому ковру. Черные фалды равномерно покачивались в такт движениям: левая, правая, левая, правая. Он сгреб ее одежду, упругие ягодицы напряглись под черными шелковыми брюками.
Шелк и шерсть мягко ткнулись ей в грудь.
Виктория рефлекторно поймала одежду.
Со спины он был так же изящен, как и спереди.
Но теперь она видела перед собой не его спину.
Холодные серые глаза отвергли ее наготу и ценность как женщины, не важно какой — девственницы или нет.
— А я должен убить вас? — невозмутимо переспросил он.
Казалось, будто она жила с угрозой смерти всю свою жизнь.
Виктория задрожала — ноги, руки, живот.
Но и ради своей жизни она не доставит ему удовольствия видеть ее страх.
Подняв руки, она вызывающе натянула через голову изношенную шерсть, руки путались в шелке панталон, высвобождаясь. Наклонившись, она ступила в панталоны. Минули часы, пока она застегивала две крошечные пуговицы на их поясе. Минули дни, пока она застегивала деревянные пуговицы, тянувшиеся вдоль лифа шерстяного платья.
Серебряно-серые глаза ждали ее.
— Я — девственница, — ровно сказала она. — И у меня нет, — шесть месяцев назад она даже не знала такого слова, которым называли мужчин, живущих за счет приносимого женской плотью дохода, — сутенера.
Его глаза блеснули серебряным льдом.
— Я полностью осведомлен о вашем девственном статусе, мадемуазель.
Виктория втянула воздух; это не утихомирило колотящееся сердце.
Желание, которое всего несколько минут назад сжимало ее груди и растекалось влагой между бедер, продолжало биться и пульсировать — животное, которому еще предстояло осознать свою смерть.
Виктория перевела дыхание, чтобы успокоиться; это не помогло.
— Тогда, боюсь, я не понимаю, что вы хотите узнать.
— Я хочу узнать, почему вы здесь.
— Я думала, что это очевидно, — ответила она, ощущая пульсирующую кровь и быстрое биение сердца.
— Вас послал сюда мужчина, мадемуазель. Мне нужно знать его имя.
— Меня не посылал никакой мужчина, — повторила она. По крайней мере, непосредственно не посылал.
Но ее бы здесь не было, если бы не мужчина.
— Значит, вас послала женщина.
— Меня не посылала сюда женщина.
Его голос стал резче.
— Кто дал вам деньги, чтобы подкупить швейцаров?
Она не впадет в панику.
— Я не подкупала швейцаров.
— Мой дом — не общедоступный паб, мадемуазель. — Его пристальный взгляд был непреклонен. — Как вы миновали моих швейцаров, если не подкупили их?
Мой дом. Мои швейцары.
Предчувствие опасности смешалось со страхом, гневом и пульсирующим желанием Виктории.
— Вы владелец этого дома свиданий?
Его серебряные глаза не показали ни проблеска эмоций.
— Я — Габриэль.
Габриэль. Дом Габриэля.
О, Господи. Виктория сказала, что пришла в дом Габриэля в надежде, что он будет там.
«Первый раз у женщины должен быть с таким мужчиной, как вы», — сказала она.
Он подумал, что она намеренно вторглась в его дом, чтобы заинтересовать его?
— Вы француз? — импульсивно спросила она. И задумалась, не одурманили ли прошлые шесть месяцев ее разум.
Какая разница, кто он по национальности?
Француз мог застрелить женщину так же легко, как и англичанин.
15 
