Последние отзывы

  27  

— Ох, ничего себе… — прошептал Дерюжка. В его широко раскрытых глазах мерцали два круглых синих огонька. — Эта… это чего, Макота?

Он протянул руку.

— Ты осторожнее, молодой, — усмехнулся атаман. — Лучше его не трогай.

— А что будет?

— Что будет… щас увидишь, что будет.

С этими словами атаман зашагал к автобусу, и бандиты как завороженные пошли за ним. Даже обычно равнодушный Захар казался удивленным.

Остановившись вполоборота к древнему самоходу, Макота резко поднял руку, так что в воздухе позади световой пилы на мгновение повис широкий изогнутый след вроде тех, какие бывают, если ночью взмахнуть угольком или горящей самокруткой.

— Вот что будет! — Макота рубанул светопилой, как он про себя именовал теперь это оружие, по борту автобуса.

Синий круг пронзительно зазвенел и сделался красным. Заскрежетало, застонало железо, полетело ржавое крошево, струйки света ударили из-под пилы. Она врубилась в борт, прорезала его аж до оконного проема и пошла вниз, когда Макота присел.

— По-оберегись! — атаман отскочил.

Большой квадратный кусок борта выпал наружу и плашмя свалился на землю, подняв облако рыжей пыли.

— Вот что будет! — Макота отключил пилу. — Ясно вам? Чего вылупились, а?

Он победно ухмыльнулся.

— Хозяин… — благоговейно прошептал Дерюжка. — Макота! Да ты ж теперь… ты теперь непобедим!

— И неуязвим, — со значением добавил атаман, шагая обратно к «Панчу».

* * *

Туран несколько раз наведывался в рубку, но там ничего не менялось: Макс возилась с трофеями, Белорус крутился вокруг нее, лез с советами и мешал, а Ставро напряженно вглядывался в пустынный пейзаж, расстилавшийся перед «Крафтом». День подходил к концу, спустившееся к горизонту солнце заливало Донную пустыню красными лучами. Слежавшийся слой ила тоже покраснел под вечерним светом, тут и там посреди блеклой матовой поверхности поблескивали, будто зеркальца разной формы, куски гладкой породы. Попадались обломки техники, изуродованные так, что невозможно было определить, что это там ржавеет в пустыне, выбеленные жарким солнцем кости. Кое-где ветер шевелил пучки ломкой травы. Наконец Ставро привстал и негромко — будто боялся спугнуть удачу — объявил:

— Вот оно.

Макс, Тим и Туран встали за спиной бородача, разглядывая ржавый остов самохода, уткнувшийся в склон холма — такого же красного, как и окружающий пейзаж.

— А вон еще! И еще! — Белорус протянул руку над плечом Ставридеса.

За холмами виднелись другие угловатые силуэты, хотя пока еще невозможно было разглядеть, что это.

— Наверное, остатки каравана, — предположил Туран, припомнив, как дикари напали на колонну Макоты неподалеку от Корабля.

— Будем снижаться, — решил Ставро. — Осмотрим, если нужно, все машины. Там может найтись что-то помимо топлива.

— Вряд ли, — в голосе Белоруса не было обычного легкомыслия. Красная пустыня действовала угнетающе, Даже разбитной бродяга ощутил на себе ее влияние.

― По-моему, этот самоход уже давно здесь, там одна ржавчина, а если что и уцелело, так дикари растащили… Ладно, пора вооружаться.

Когда термоплан оказался над самоходом, Ставро покачал головой — для швартовки не годится, над машиной нависает холм, который будет мешать. Они провожали взглядом ржавый остов, покуда тот не исчез под брюхом гондолы. Ставро направил термоплан к искореженным останкам, где вверх торчала наполовину погруженная в иловую корку, изъеденная коррозией рама, за которую можно было легко закрепиться.

Туран приготовил крюк. После приключений, выпавших на долю «Крафта», лебедка расшаталась, но ветра нет — можно надеяться, что термоплан она удержит.

Ставро, дернув рычаг, отключил двигатель. Стало тихо. Туран бросил крюк — заскрежетал металл, термоплан качнулся, вздрогнул остов старой машины, по иловой корке побежали трещины. Казалось, ветхая железка внизу вот-вот рассыплется. «Крафт» качнуло, потом он стал медленно проворачиваться вокруг кормы, где крепился трос. Ставро с Тураном принялись вращать лебедку. Газа в полостях осталось так мало, что «Крафт» легко, почти не оказывая сопротивления, заскользил к земле.

Макс оставили на «Крафте» приглядывать за раненым. Она полезла, было спорить, но Ставридес настоял на своем. А Белорус шепнул Турану:

― Вот ей шанс, пусть причесочку поправит и вообще — в порядок себя приведет. При нас ей, может, неловко.

  27