Последние отзывы

  15  

– По-моему, вы не нуждаетесь в сиделке, Хэзел.

– Я нуждаюсь в подруге, и вы это прекрасно знаете. Когда я была маленькой, Кэролайн нередко оставалась ночевать у меня. До самого утра мы рассказывали друг другу истории, придумывали всякие игры, смеялись. Мне так хочется, чтобы это вернулось.

– Нам это уже не по возрасту.

– Какая же вы зануда!

Пока девушка держала во рту термометр, медсестра собиралась с мыслями, чтобы задать ей несколько вопросов. Увы, она подозревала, что Лонкур мог оставить на посту у слуховой трубы кого-нибудь из своих ищеек. Ей оставалось только надеяться, что никто не видел, как она выходила из курительной.

– Тридцать восемь.

Франсуаза зашла на минутку в ванную, вернулась и приступила к привычному массажу. Она уже убедилась, что Хэзел всегда говорила с ней свободно, не подозревая, что старик подслушивает их разговоры; теперь ей хотелось выведать у девушки еще кое-что. И медсестра начала невинным голосом:

– Я думала о нашем вчерашнем разговоре. Пожалуй, вы правы; имена – это важно. Есть такие, что навевают мечты. А какое ваше любимое женское имя?

– Раньше было Кэролайн. Теперь – Франсуаза.

– Вы путаете вкусы с привязанностями.

– Это правда, но только отчасти. Например, если бы вас звали Джозианой, это имя не стало бы моим любимым.

– А разве нет имен, которые вы бы любили, хоть никогда и не встречали людей, носивших их? – продолжала старшая подруга, надеясь, что страж, который наверняка их слушает, не придерется к этим вопросам, далеким от медицины.

– Никогда об этом не задумывалась. А вы?

– А я люблю имя Адель. Хотя у меня никогда не было знакомой Адели.

Девушка рассмеялась; медсестра не знала, как это следовало понимать.

– Вы такая же, как я! Адель – очень похоже на то, как вы на свой французский манер произносите мое имя – Азель.

– Действительно, я об этом не подумала, – изумленно согласилась Франсуаза.

– У вас, как и у меня, вкусы зависят от привязанностей. Если, конечно, я ваша подруга, – добавила она, посерьезнев.

– Конечно, и вы это прекрасно знаете. Как вы думаете, Хэзел и Адель означают одно и то же?

– Вряд ли. Но звучание часто важнее смысла. Адель – да, это красиво. У меня тоже никогда не было знакомой Адели.

«Она не лжет», – подумала медсестра.

Франсуаза Шавень снова наведалась в архив больницы Нё; ни одной Адели среди умерших в 1903 году не оказалось.

Она напрягла память, пытаясь вспомнить, как выглядел почерк Лонкура. «Я, возможно, зря ломаю голову, если писал под его диктовку кто-нибудь из персонала – или если надпись на фотокарточке сделана не рукой Капитана».

Она внимательно прочла имена всех умерших в 1903 году женщин – их было ни больше, ни меньше обычного. «В больницах ведь не всегда умирают», – сказала себе Франсуаза. Она дошла почти до конца регистрационной книги, как вдруг на странице, датированной 28 декабря 1903 года, ей бросилась в глаза одна запись:

А. – это могла быть Адель, но с тем же успехом Анна, Амелия или Анжелика. Однако мелкий, бисерный почерк напоминал тот, что Франсуаза видела на обороте фотокарточки. К тому же ее внимание привлекли две детали. Хозяин кафе говорил, что Лонкур прилез ту женщину на своем корабле, однако имя у нее было не иностранное: Гваделупа вполне подходила к случаю. Кроме того, дата рождения совпадала с предполагаемым возрастом девушки с фотографии.

И, наконец, в книге не была указана причина смерти: такое же нарушение правил, как и сокращенное до инициала имя. Полагалось вписывать имена полностью, указывать название болезни или обстоятельства, повлекшие смерть. «Какая досадная промашка! Умолчание красноречивее слов. К тому же вы могли бы сократить и слова „скончалась“ и „родилась“, которые указали мне пол покойной. Но вам, разумеется, и в голову не приводило, что через двадцать лет некая любопытная особа станет совать нос в ваши тайны».

На следующий день Капитан вызвал ее в курительную:

– Я разочарован, мадемуазель. Весьма разочарован. Я в вас ошибся.

Медсестра побледнела.

– Я так доверял вам. Теперь с этим покончено навсегда.

– Мне нет оправдания, месье. Я нуждалась в деньгах, поэтому я открывала ящики вашего секретера.

– Ах, так вы вдобавок рылись в моем секретере?

  15