35 
– Тогда мне было что терять. Теперь уже нечего.
– Хэзел еще под вашим кровом.
– Да, но она все знает. Я потерял ее.
– С вас станется удерживать ее силой.
– Нет. Вопреки тому, что вы думаете, я не люблю принуждения. Все эти пять чудесных лет я удерживал Хэзел хитростью, но применять насилие, чтобы заполучить ее, – это не по мне. Я человек порядочный.
– Надо же, он еще и похваляется.
– Конечно, вы, мадемуазель, вряд ли знаете, что это такое – порядочный человек, и мне вас жаль.
– То, что вы сделали, мне кажется, не свидетельствует о большой порядочности.
– Я виноват, но это не важно: я искуплю свою вину с лихвой. Я владею колоссальным состоянием. Все до последнего су я дарю Хэзел.
– Не думаю, что деньги возместят ей пять лет жизни, украденных вами.
– Перестаньте говорить пошлости, вы просто смешны. Во-первых, она не была так уж несчастна. Во-вторых, для сироты без гроша в кармане стать хозяйкой такого богатства, да еще не получив бог знает какого мужа в придачу, – очень даже недурно.
– За кого вы ее принимаете? За продажную женщину?
– Напротив. Нет никого на свете, кого бы я любил так, как ее. Она это знает и поэтому примет мой подарок.
– Она еще должна отомстить за себя. Чего же вы ждете, черт побери? – обернулась Франсуаза к девушке. – Что вы сидите как неживая, где витают ваши мысли, теперь, когда вы, наконец, поняли, как подло и как долго вас обманывали? Помните, вы говорили мне, что Капитан что-то скрывает, что у него есть тайна, и, наверно, нешуточная? Так вот эта тайна – ваше лицо, красота которого могла бы уже пять лет воспламенять сердца людей, – но эти пять лет вы прожили удушливой атмосфере отвращения к себе самой.
Преступник перед вами, он связан по рунам и ногам.
– Что я должна сделать? – пролепетала Хэзел, продолжавшая неподвижно сидеть на полу.
– Ударьте его, надавайте пощечин, обругайте, плюньте ему в лицо!
– Зачем?
– Вам станет легче.
– Мне не станет от этого легче.
– Вы меня разочаровываете. Может, разрешите мне это сделать вместо вас? У меня просто руки чешутся потрясти его как грушу, уж я бы высказала ему все, что я о нем думаю, этому мерзкому старому пакостнику!
От этих снов девушка словно проснулась, вскочила на ноги, встала между Франсуазой и Лонкуром и взмолилась:
– Оставьте его в покое!
– Вам жаль его?
– Я обязана ему всем.
Медсестра в изумлении раскрыла рот, потом произнесла срывающийся от ярости голосом, по-прежнему целясь из пистолета в голову старика:
– Это неслыханно! Вы что, дура?
– Без него я бы пропала, – твердила свое питомица Капитана.
– Вы так говорите, потому что он дарит вам состояние? Дешево же он откупается, если хотите знать мое мнение.
– Нет, я думала о других, не имеющих цены вещах, что он дал мне.
– Ну да; тюрьму, еженедельное изнасилование, растление – признайтесь, вам самой все это нравилось? Старый свин оказался прав.
Девушка возмущенно заглотала головой:
– Вы ничего не поняли. Всё было не так.
– В конце концов, Хэзел, не вы ли мне рассказывали, как вам противно, как вас от этого воротит, чаи вы каждую ночь боитесь, что он придет к вам в постель!
– Это правда. Но все не так просто.
Франсуаза пододвинула стул и села, будто подкошенная тем, что услышала, продолжая, однако, целиться в висок Лонкура.
– Объясните же, чем так сложны ваши смехотворные переживания?
– Я только что вновь увидела свое лицо. По-вашему, это причина, чтобы быть в обиде на Капитана, – и мне действительно обидно, потому что я страдала от своего уродства. И все же этим лицом я обязана ему.
– Это что еще за вздор?
– Я ведь сказала вам: я не вполне себя узнала… Я была хороша собой, но не была так… прекрасна. Вы говорите, что я стала взрослой, но это, по-моему, не объяснение, мне ведь тогда было уже почти восемнадцать. Нет, я убеждена: это он сделал меня такой.
– Он вас прооперировал? – презрительно фыркнула медсестра.
– Нет. Он меня любил. Он так меня любил.
– Вы подросли и похудели. Он тут ни при чем.
– Тело – да, наверно, вы правы. Но не лицо. Не будь я предметом такой большой любви, от моего лица не исходил бы этот свет и не было бы этой дивной прелести в моих чертах.
– А по-моему, не просиди вы пять лет взаперти в обществе старого маразматика, не несли бы сейчас такую чушь. Возьмите дурнушку, окружите ее любовью – увидите, чего стоит ваша теория.
35 
