43 
– Лохи чертовы, так ведь меня убьют, а они и не сразу хватятся! – пробормотала Марина, выруливая на трассу, ведущую в город.
Она подъехала к ресторану «Матросская тишина», где иногда бывал Олег. И точно – зеленый «Рэндж Ровер» стоял припаркованный возле клуба. Войдя внутрь, Марина сразу же нашла взглядом Олега, он сидел перед сценой, на которой вокруг шеста извивалась высокая сексуальная блондинка в крохотных трусиках. Лицо Черепа не выражало ничего, девица старалась во всю, но он, кажется, ее даже не видел. Марина подошла сзади, закрыла его глаза руками, как в детстве играли, и прошептала на ухо:
– Ведь я лучше, правда?
Он закинул свои руки за спину, обнимая стоящую сзади Коваль:
– Конечно, родная, ты лучше. Иначе зачем бы Мастиф посылал тебя трахнуться с Малышом? – Его голос звучал совершенно спокойно.
– Он посылал меня не за этим… Если ты не хочешь видеть меня, я уеду, только скажи.
Но он уже повернулся к ней, сжимая в объятиях, гладя по спине, по обтянутым узкими джинсами бедрам:
– Не говори глупостей, я не пущу тебя. Но тебя скоро хватятся твои барбосы, и ты пожалеешь о том, что приехала сюда.
– Мне все равно, – решительно сказала Марина, заставляя Олега встать из-за стола. – Я хочу побыть с тобой, хочу любви с тобой. Поедем куда-нибудь, где нас не сразу найдут.
На двух машинах они рванули в Ершовку – а куда же еще им было ехать. У невзрачной пятиэтажки Олег затормозил, Коваль припарковалась рядом. Поднявшись на третий этаж, он позвонил в дверь, обитую старым, местами полопавшимся дермантином. В луче света возник бритый парень с черной повязкой на левом глазу. Это был тот самый пацан, которому Коваль затушила в глазу сигарету чуть меньше года назад. Значит, глаза он лишился. Марина вопросительно посмотрела на Олега, но тот засмеялся:
– Бульдог уже не сердится на тебя. Верно, Бульдог?
– Нечего было спьяну не свое руками лапать, – проворчал тот. – Чего тебе, Череп? Хата нужна?
– Ты прав. Прости, братан, что среди ночи беспокоим, но некуда нам больше, везде мою девочку достанут, а тут хоть пара часов у нас есть.
– Так, может, пацанов подтянуть?
– Не надо, – отказался Олег. – Пока Мастиф чухнет, где искать, мы уже свалим, а сюда они не полезут.
– Как скажешь. Давай ключи, я в твоей тачке покемарю пока.
Они остались одни. Коваль обняла Олега, сев к нему на колени, он прижался лицом к ее груди.
– Ну, расскажи хоть, как по приказу гаситься, – попросил он.
– Зачем тебе? – откликнулась Марина, сморщившись. – Не хочу про это. Господи, Олег, что я наделала! Ведь Мастиф убьет тебя, когда узнает! Дура… – простонала она вдруг, осознав, во что ввязала сейчас Олега.
– Да мне без разницы это, я не могу видеть, во что он превращает тебя! Малыш – это цветочки, дальше только хуже будет, поверь. До тебя у Мастифа была Янка, красивая, но без мозгов совсем. Все прикалывалась: мол, за удовольствие еще и бабки одуренные имею. Но и ее имели по полной, все, кому хотелось – и Строгач со своим Хохлом, и Азамат со своими горцами, и Мамед, да все, короче. И села девка на герыч от такого кайфа, стала уже без приказа под любого, лишь бы дозу получить. Ну, Мастиф терпеть не стал, отдал ее розановским, а тем – только подай! Потом в лес вывезли, а мороз под тридцатку, она под кайфом и не поняла, наверное. Это я тебе к тому, что будь умнее, не дай сломать себя, сама лучше всех подминай. – Олег закурил, придерживая Марину одной рукой и давая затянуться сигаретой. – Ты сильная, Коваль, я знаю, ты сможешь. Начни с Розана, у него большая бригада, это реальная сила. А подомнешь его – все, считай, ты королева. Розан верный, как пес, а на Мастифа у него зуб, за деньги какие-то. Я не хочу, чтобы ты пропала, нельзя тебе, ты такая молодая еще, родная моя, солнце мое, – голос Олега дрогнул. – С тобой только и понял, что есть женщины, для которых в кайф, чтобы с ними мужик отдыхал. Может, когда обидел чем, так прости, это не со зла, по глупости. Любил тебя, как умел, пусть недолго, пусть мало совсем, но это все, что было у меня светлого, милая ты моя.
Она заплакала, понимая прекрасно, что это он прощается, решив исчезнуть из ее жизни, не осложнять ее своим присутствием. Марине стало страшно – как остаться без него, без его советов, без поддержки, одной в этой банке с пауками, которые в любой момент могут накинуться и сожрать? И еще одно угнетало – то, что за весь этот год ни разу Олег не услышал от нее слов любви, хотя сам говорил их неоднократно, признаваясь в своих чувствах даже на японском, которым владел отменно…
43 
