очень нудно 
35 
— Про меня, — строго посмотрел на него Клингенмайер, решившись наконец говорить начистоту, — по крайней мере не передают, что я изгнан из ложи и оставил у себя реликвии без всякого права.
— Морбус выдумал это в шестнадцатом году, — небрежно сказал Остромов. — Он раздул тогда скандал, потому что умел меньше меня и не мог этого перенести. Он не знал даже полного толкования арканов. Пустил клевету, пошли слухи, все это бред, отдайте мои вещи.
— Я не разбираюсь в ваших ссорах, — сказал Клингенмайер, — но вещи смогу вам отдать только после дополнительной консультации.
— Я удивляюсь, — повторил Остромов. — У кого же вы хотите консультироваться? Есть мое слово против его слова, и прошло десять лет…
— Его я спрашивать не буду, он, положим, лицо заинтересованное. Даю вам слово, что наведу справки у третьих лиц.
— Эти третьи лица, — сказал Остромов с раздражением, которого не мог уже сдержать, — все заинтересованы, все завистники, вы сами знаете петербургскую сплотку… Я приехал из Италии, где получил посвящение и новое имя. Они тут верят только тем, кого принимали сами, а напринимали таких, что при первых тревогах пришлось делать силанум. Сейчас никакой деятельности вообще нет. Эти люди либо вруны, либо трусы. Я вправе, наконец, требовать.
— Требовать вы не вправе, — не повышая голоса, отвечал Клингенмайер, — потому что писали расписку, и она хранится в надлежащем месте.
— Так ведь я не имел выбора! Вы помните, какое было время. Я уезжал, деваться некуда, не чемодан же рукописей везти…
— Это ваше дело, а расписку вы писали, и никто не неволил.
— Фридрих Иванович, — сказал Остромов, начиная как бы с нуля. — Вам ли не знать: вещь опознает владельца. Среди реликвий есть вещи, принадлежавшие графу Бетгеру. Граф уже возвращался трижды. Есть указания ждать четвертого возвращения…
— Какие же указания? — приподнял бровь Клингенмайер ровно так, как давеча Остромов перед зеркалом, репетируя этот поворот.
— Да период же! — радостно воскликнул Остромов. — Или вы не знаете, что Бетгер приходит, как комета, с обращением в пятьдесят лет?
— Я про Бетгера только то знаю, что он основал фарфоровую мануфактуру и грабил казну курфюрста саксонского, — сказал Клингенмайер, антропос просвещенный в сфере материальных объектов.
— Но вы не знаете, что у меня его весы, — улыбнулся Остромов. — В том же сундуке, переданы мне еще в Италии. Он ведь был пятнадцатой ступени, вы не знали?
Весы эти Остромов купил в Турине, сувенир, пустышка, но на новичков действовало; особенно хороши были черепа на чашечках — аптечный символ, — и змейка, обвивавшая стрелку.
— Опознает, тогда и поговорим, — пообещал Клингенмайер. — Клянусь, что лишнего часа не задержу ваши реликвии. Дайте мне два месяца на справки.
— Почему два? — возмутился Остромов. — С заграницей хотите сноситься?
— Посмотрим, — уклончиво отвечал Клингенмайер.
— А до той поры что ж, и знаменитого чайку не предложите? — спросил Остромов, вновь меняя тон.
— Чайку предложу, — ровно ответил старьевщик, — и можете даже, если угодно, осмотреть сундук на предмет сохранности…
— Помилуйте, как это можно. Чтобы я не доверял людям… — опять, тоньше прежнего, уколол Остромов.
— А напрасно.
— Через это только и страдаю, — вздохнул посетитель. — Кстати, если уж зашел у нас откровенный разговор. Почему вы не верите мне, а верите Морбусу?
— Пока, — строго глянул Клингенмайер, — я не верю никому. Что до Морбуса, его я знаю тридцать лет и не имел оснований усомниться…
— Да, да. Как я мог забыть. Родной Петербург, человек вашего круга…
— Он не моего круга, — веско возразил Клингенмайер. — Но в бескорыстии его я убеждался, живет он соответственно тому, что проповедует, и знания у него широкие, не только в оккультной области…
— И вы не допускаете мысли, что он позавидовал младшему коллеге, который только выехал в Италию, а уже посвятился в «Астрее»?
— Этой мысли, — сказал Клингенмайер после паузы, — я не допускаю. Я допускаю другую мысль — что он доверился лжецу или поддался чувству. Это быть могло.
В каморке, в глубине лавки, зашипел на огне медный чайник, похожий на древнюю лампу.
— Он сейчас в городе? — небрежней прежнего спросил Остромов.
— Не знаю.
— Да будет вам. Я наверное знаю, что в городе.
35 
