25 
— А они чего делают, а, Минь? — спросил официант и игриво толкнул его локтем в бок.
— Не поверишь, но они там жрут чего-то.
Элла тем временем кое-как прилепила каблук на место. Надо сказать, что он хоть и держался, но совсем фигово. Ходить на таком каблуке уж точно было нельзя. Но и признаваться Овсянникову в том, что у нее неприятности, Элла ни в какую не желала.
В итоге из дамской комнаты она вышла весьма своеобразной походкой и на цыпочках проследовала в зал. Пока она шла, брюки подло сползали вниз. Ей пришлось обнять себя двумя руками, чтобы они вовсе не соскользнули на пол.
— Что, живот болит? — небрежно спросил Овсянников, отодвигая для нее стул и одновременно строя глазки девице за соседним столиком.
— Нет-нет! — с жаром возразила Элла. — Все хорошо! Так что там у тебя за версия появилась?
— Я подумал: не зря Борька, то бишь Борис Михальченко, так активно настаивает на том, чтобы я нашел его падчерицу. Падчерицу, а не убийцу! Формулировка была именно такая: во что бы то ни стало найти падчерицу. Я вот что думаю. Борька подозревает, что Астапова убила его собственная жена, — Дана. Жену он любит без памяти и ни за что ее не сдаст.
— И поэтому хочет подставить ее дочь?!
— Не думаю, — мотнул головой Овсянников и показал девице за соседним столиком передние зубы, сделав глаза щелочками. — Вероятно, он надеется, что падчерицу в конце концов оправдают. Но дело, естественно, затянется. А это ему на руку. Он сумеет пока что-то придумать.
— Какая ерунда! — рассердилась Элла, у которой мурашки побежали по спине. Ключи от квартиры, черное пальто… Неужели мама могла убить Игоря? Вслух она спросила:
— Зачем Дане убивать своего зятя?
— Мало ли. Скажу тебе по секрету, Астапов был редкостной скотиной.
— О мертвых…
— О мертвых нельзя говорить плохо никому, кроме частных сыщиков, — довольно резко ответил Овсянников. И неожиданно предложил:
— Давай потанцуем!
Элла обернулась назад. Девица из-за соседнего столика уже висела на каком-то хлыще и через его плечо кокетливо оглядывала зал. Вероятно, Овсянников хотел войти в круг танцующих для того, чтобы максимально к ней приблизиться.
— Я не могу! — покачала головой Элла.
— Значит, живот все-таки болит? — прицепился тот.
— Да ничего у меня не болит! — звонко возразила она и храбро поднялась на ноги.
В зале была полутьма, которую оживляли свечи, горевшие на каждом занятом столике. Музыканты играли что-то очень симпатичное, и танцующих пар становилось все больше и больше. Овсянников одной рукой обнял Эллу за талию, а другую руку отставил в сторону, предлагая ей вложить в нее свою ладонь. Она вложила и принялась на цыпочках делать танцевальные па. Брюки тотчас же поползли вниз. Чтобы не остаться без штанов на глазах у почтенной публики, Элла изо всех сил выпятила живот. На цыпочках и с выпяченным животом она выглядела как кенгуру.
— Не напрягайся, — посоветовал Овсянников прямо ей в ухо.
Не напрягайся! Легко сказать! Элла осторожно сняла правую руку с его плеча и прижала локоть к боку, пытаясь остановить мерзкие брюки по пути на пол.
Сыщик воспринял ее жест как проявление девичьей застенчивости.
— Ты чего, лапочка, боишься дядю Жеку? — насмешливо спросил он и, силой оторвав ее руку от бедра, снова водрузил себе на плечо. И для страховки положил свою длань сверху.
Элла еще сильнее выпятила живот, но паршивые брюки скользили вниз и уже нарушили все рамки приличия. Еще немножко, и она опозорится! Не в силах больше надуваться, она шумно выдохнула и одним резким движением прильнула к мощному торсу Овсянникова. Это был последний шанс удержать штаны на месте — зажать их между собой и своим партнером.
— О-о! — пробормотал тот. — Полегче, детка! Не то дяде Жеке не сдержать клятвы.
В этот момент танец очень кстати закончился, Элла досеменила до своего столика ив изнеможении упала на стул. Официант как раз принес десерт — кофе и кисель с мороженым. В голове Эллы тотчас же родился новый гениальный план. Она быстро съела мороженое и сказала:
— Мне нужно в дамскую комнату.
— Нет, все-таки у тебя болит живот! — радостно воскликнул Овсянников.
— Смотри-смотри, какая потрясная девица! — вместо ответа сказала она и мотнула головой.
Доверчивый Жека обернулся, а Элла тем временем схватила кисель и прикрывая его ладошкой, похромала в туалет. Увидев у нее в руках стакан, гардеробщик строго сказал:
25 
