21 
Представление подходило к концу. Прозвучали заключительные аккорды скрипичного концерта Шуберта, и воцарившуюся на долю секунды тишину расколол оглушительный гром оваций. Гизела впервые слышала такие бурные аплодисменты и не сомневалась, что отцу хлопают громче, чем остальным музыкантам.
Леди Милфорд встала с кресла и в восхищении аплодировала Полу Феррарису, который уже в пятый раз выходил на поклон под несмолкающие выкрики «браво».
– Это бесподобно! Никто не сравнится с вашим отцом, Гизела, вы можете им гордиться!
– А я и горжусь, – ответила Гизела.
Казалось, публика не желает расставаться с музыкантом, продолжая выражать ему свое восхищение, но дирижер постучал палочкой по пюпитру, и в зале мгновенно стало тихо. Гизела знала, что на бис отец исполнит партию из оперы «Волшебная флейта», которую так любила ее мать.
При воспоминаниях о матери на глаза у нее навернулись слезы. Когда отец закончил играть, Гизела повернулась к леди Милфорд и заметила, что она тоже плачет.
– Невероятно! Я тронута до глубины души, – дрогнувшим голосом произнесла англичанка.
Когда Пол Феррарис уходил со сцены, она добавила:
– Дорогая Гизела, я дала себе клятву сделать все, чтобы помочь вашему отцу избавиться от страданий и вернуть его обществу. Помните, я так неловко упомянула о вашей матери? Сколько скорби было в его глазах!
Гизела ощутила легкое беспокойство за отца, а леди Милфорд продолжала:
– Что вы делаете сегодня вечером? Не сомневаюсь, что ваш отец получил множество приглашений, но я тоже хотела его пригласить. И, конечно же, вас, дорогая.
У Гизелы перехватило дыхание. Почти не задумываясь, она воскликнула:
– Пожалуйста, только не сегодня! Я очень хочу приехать к вам с папой… но только не сегодня!
Внимательно посмотрев на Гизелу, леди Милфорд сказала:
– Вы говорите так, словно у вас есть очень веские и очень личные причины не менять своих планов.
Не глядя ей в глаза, Гизела ответила:
– Это правда… но не спрашивайте меня… ни о чем.
– Я понимаю, – ответила леди Милфорд. – Гизела, дорогая, вот что я хочу вам сказать. Если вам вдруг понадобится моя помощь, вы можете полностью на меня рассчитывать. Мы с вашей матерью были подругами с самого детства, вместе росли в Англии и разлучились только тогда, когда она вышла замуж за Пола Феррариса. Я всегда буду рада помочь ее дочери.
– Если вы хотите мне помочь, то… не говорите ничего папе о… своем приглашении. Пусть лучше… он отвезет меня в отель.
– Не беспокойтесь, я сделаю так, как вы хотите, – кивнула леди Милфорд.
Гизела не могла скрыть радости, и леди Милфорд добавила:
– Только будьте осмотрительны, дорогое дитя. Вена – не тот город, где юная девушка может разгуливать в одиночестве.
– Я знаю. Но… прошу вас, пусть сегодня… все останется так, как есть.
– Я уже обещала вам, Гизела. Если ваш отец спросит меня о моих планах, что маловероятно, я отвечу ему, что сегодняшний вечер у меня занят.
– О, благодарю вас! Спасибо! – воскликнула девушка.
Леди Милфорд странно посмотрела на Гизелу, но та этого не заметила.
У нее было только одно желание – встретиться с Миклошем. Никто и ничто ее не остановит, даже если эта встреча будет последней.
Отец уже видел орхидеи и несказанно обрадовался, решив, что их прислал ему неизвестный почитатель.
– Это очень дорогие цветы, – сказал он. – Как ты думаешь, Гизела, кто их прислал: мужчина или женщина?
– Конечно, женщина, папа.
– Сначала я подумал, что это Алиса Милфорд. Но она уже подарила мне элегантный шелковый шарф, который я собираюсь надеть сегодня, если будет прохладно.
Разглядывая орхидеи, отец не переставая удивлялся и гадал, кто же эта таинственная незнакомка, приславшая их.
– Мы приехали совсем недавно, и в Вене меня еще никто не знает. Может быть, кто-то из старых друзей?
– Папа, у тебя столько поклонников по всему миру, что нечему удивляться. Разве ты забыл, что за то короткое время, пока мы здесь, ты получил уже несколько предложений дать концерт в Англии, только почему-то отказывался.
– Я отказывался потому, – ответил Пол Феррарис, – что англичане ничего не смыслят в музыке.
– Откуда ты знаешь, если ты никогда не играл для них?
– Сегодня ты услышишь овации венской публики и поймешь, что их признание идет из глубины сердца. Они – настоящие ценители, и мне не нужна другая аудитория.
Потом отец вообще забыл об орхидеях. Его мысли были полностью поглощены предстоящим выступлением, и Гизела смогла вздохнуть с облегчением. Зная, как много значит для отца сегодняшнее представление, она молилась, чтобы оно прошло успешно.
21 
