29 
Но сейчас, когда он пригласил ее на вечер, она хотела отказаться, не представляя себе, как будет танцевать с кем-нибудь, кроме Миклоша. Она боялась, что просто расплачется, когда ее пригласят на танец.
Она провела бессонную ночь, но утром встала, полная решимости взять себя в руки и не показывать отцу своего состояния. Она нужна ему, жизнь продолжается и должна идти своим чередом.
Теперь Гизела понимала, что чувствовал отец, когда потерял жену.
Они были так близки, и, глядя на них, Гизела мечтала о такой любви.
Она нашла такую любовь. Нашла и сразу же потеряла!
Ее мать не смущал тот факт, что ее возлюбленный – музыкант. Это был брак по любви, а любовь – величайшая драгоценность на свете.
Теперь Гизела осталась одна и понимала, что с годами ее одиночество станет еще острее и нестерпимее, ведь в мире нет человека, который сможет заменить ей Миклоша.
«Миклош, Миклош!» – хотелось крикнуть Гизеле; она верила, что, где бы он ни был, он услышит крик ее сердца и поймет, как ей его не хватает.
Но воображение рисовало ей, как он возвращается в замок к повседневным обязанностям и развлечениям. Поглощенный делами, он если и вспомнит о ней, то только ночью, ложась спать.
Миклош – мужчина; он скоро забудет ее, встретив другую женщину, которая покорит его сердце. А прежняя возлюбленная станет для него лишь тенью, воспоминанием, которое придет к нему под звуки вальса.
Такие мысли терзали Гизелу, и глаза ее вновь наполнились слезами, но она подавила рыдания, понимая, что надо быть гордой и сохранять достоинство.
И все же, не желая расстраивать отца, Гизела не стала отказываться от приглашения.
– Я надену свое лучшее платье! – воскликнула она. – Давайте не будем после концерта возвращаться в отель, а поедем прямо из театра. А куда вы собираетесь меня отвезти?
– Это пока секрет, – улыбнулся Феррарис. – Но другой секрет я тебе открою: Иоганн Штраус предложил мне принять участие в одном из его начинаний.
– Штраус? – воскликнула девушка. – Просто не верится!
– Я так и думал, что ты удивишься. Но я действительно ему нужен.
– Для чего же?
– Дух его музыки, как он полагает, можно выразить на театральных подмостках, – ответил отец. – В прошлом году он написал музыку к оперетте «Летучая мышь» и хочет, чтобы я принял участие в постановке. Еще он намерен возродить традицию своего отца и включить туда концертную музыку.
– Необычная карьера для вас, папа, – заметила Гизела.
– Я еще все обдумаю. Не хочу принимать поспешных решений. Но Штраус будет платить мне вдвое, втрое больше моих сегодняшних гонораров, а деньги, Гизела, вещь необходимая.
– Мы должны это тщательно обсудить, – сказала Гизела.
– Я вот о чем думаю, – помолчав, сказал Феррарис. – Теперь я должен заботиться не только о нашем благосостоянии, но и о твоем будущем.
Поймав недоуменный взгляд дочери, он пояснил:
– Хоть ты и считаешь, что я ничего не смыслю в деньгах, но когда мы приехали в Вену, даже я понял, что мы остались без гроша. Чтобы избежать этого в будущем, я решил откладывать половину недельного заработка. Если со мной что-то случится, ты по крайней мере не останешься нищей.
– Что вы такое говорите, папа! – воскликнула Гизела. – Вы еще молоды и полны сил, впереди у вас долгие годы жизни и творчества! Я… не могу… вас потерять.
Последние слова она произнесла с ужасом.
Она уже потеряла Миклоша, и если потеряет еще и отца, то не сможет жить.
Она порывисто бросилась к отцу и обвила руками его шею:
– Я буду делать все, что вы скажете, папа, только, прошу вас, берегите себя! Вы… единственное, что у меня осталось… и я вас… так сильно люблю!
Феррарис поцеловал ее в лоб.
– Я тоже тебя люблю, дорогая, – сказал он, – и поэтому должен позаботиться о твоем будущем. Ты у меня такая красавица и рано или поздно должна выйти замуж.
Гизела отчаянно замотала головой.
– Нет, папа, – торопливо проговорила она. – Я совсем не хочу выходить замуж. Я хочу остаться с вами и заботиться о вас, как это делала бы мама.
В глазах отца появилась тоска.
– Будь она с нами, как бы она порадовалась моему успеху! Впрочем, это никак не повлияло бы на наши отношения. Во все времена мы были неразлучны и беззаветно любили друг друга, а все остальное не имеет значения.
– Да, папочка… остальное… не важно, – тихо проговорила Гизела.
Сидя в ложе и слушая скрипку отца, Гизела вспоминала, как когда-то зашел сюда Миклош, как неслышно подсел к ней, спрятавшись в тени тяжелых портьер, и как уговаривал ее встретиться…
29 
