145 
Время текло медленно. Электрические часы, висевшие над кроватью в номере Колчина, издавали странные скребущие звуки, будто в механизм каким-то чудом попал крохотный мышонок, который пытается выбраться на волю. Ровно в десять тридцать утра в дверь номера постучали. Колчин передернул затвор пистолета, вышел в прихожую, тесную, как собачья будка и, прижавшись плечом к косяку, спросил, кого принесла нелегкая.
– Обслуживание в номерах, – тонкий юношеский голос звучал жалобно, будто посыльный явился просить милостыню, но не питал надежд получить подаяние. – Вы звонили вниз, спрашивали завтрак. Я принес меню.
– Господи, это было так давно, – Колчин вспомнил о своем звонке. – Так давно, что я уже расхотел есть.
– Значит, вы не будете ничего заказывать?
– Подождите минутку.
Колчин вернулся в комнату, сунул под ремень пистолет и, чтобы не было видно рукоятки, надел пиджак. Он вернулся в прихожую, распахнул дверь, пропустил в номер высокого сутулого парня с большим горбатым носом. Видимо, юноша был студентом и, чтобы свести концы с концами, подрабатывал в гостинице посыльным. Костюм был велик парню на пару размеров, рукава такие длинные, что закрывали кисти рук. К тому же темная синтетическая ткань костюма годилась только для того, чтобы ей обить гроб, в котором похоронят какого-нибудь бездомного. Колчин взял меню в красной папке, попробовал читать названия блюд, но тут же бросил это занятие.
– Что в вашем ресторане есть что-то съедобного?
– Рекомендую «гаспачо», это холодный суп из помидоров с чесноком. И «тапас», легкая закуска из яйца, оливок, рыбы и жареной козлятины. И, разумеется, холодное пиво.
– Тащи все, – кивнул Колчин, к которому неожиданно вернулся аппетит. – А время для супа не раннее?
– Вы в Испании, сэр. Кухни всех ресторанов здесь закрываются не раньше трех ночи. Применительно к еде здесь не существует понятий «рано» или «поздно».
– Хорошо сказано. Я запомню. Ты учишься на философа?
– Нет, на кондитера.
– Кондитер – это тоже жизненная философия, друг мой. Это даже больше, чем философия.
Вручив посыльному пять баксов чаевых, Колчин похлопал его по сутулой спине и попросил поторопиться, смутно догадываясь, что никакой спешки, несмотря на просьбы, не будет, и суп принесут не раньше полудня. Хорошо, что этот вегетарианский суп подают холодным, с него не нужно будет снимать ложкой пленку застывшего жира.
Колчин уже приземлился на кровать, но тут зазвонил мобильный телефон.
– Я умираю, – сказал в трубку Нестеров. – Не от сквозного ранения. От скуки. В этом холле я чувствую себя рыбой в аквариуме. Толстой неповоротливой рыбой. Дышать тут нечем, потому что вентиляцию устроили так, что все кухонные миазмы вентилятор гонит в холл. Газеты прочитаны. Здешняя публика – пара костлявых старух со вставными зубами.
– Ты хочешь услышать слова сочувствия?
– Я хочу поменяться с тобой местами. Хоть на один час. Ты посидишь внизу, а я вытянусь на твоей кровати.
– В ближайший час не получится. Мне должны принести что-то вроде обеда или завтрака. Помидорный суп и закуска из козлятины. Поем и спущусь вниз.
– Этот суп тебя прикончит. Ты примешь тяжелую смерть от отравления. Но ещё не поздно спастись. Спускайся вниз и забудь о супе.
– Черта с два. Я подыхаю от голода.
– Что ж, я предупредил, – поняв, что Колчин не уступил, Нестеров нажал на отбой.
Колчин положил трубку на матрас, стянул пиджак. Лег спиной на кровать, пружины мелодично заскрипели. Колчин подумал, что на этой кровати неудобно заниматься сексом, все время будешь куда-то проваливаться и искать партнершу, которая тоже будет проваливаться, искать тебя и за этими поисками пропадет все удовольствие.
Встав с кровати и шагнув к окну, Колчин, вытянув шею, стал разглядывать заезд в гараж и главный вход в контору прокатной фирмы. Шторы в номере висели, но стекла почему-то до середины закрасили белой эмалью, будто это была вовсе не меблированная гостиничная комната, а кабинка сортира на захудалой автомобильной стоянке. Чтобы разглядеть тротуар на противоположной стороне улицы, приходилось вставать на цыпочки или забираться коленями на подоконник, а это неудобно. Чтобы убить время, Колчин достал из кармана монетку и её острым краем принялся соскабливать краску со стекла.
Дело двигалось медленно, трущаяся о стекло монета издавала неприятный звук, но более интересного занятия все равно не нашлось, а терпения Колчину было не занимать. Подставив пепельницу под подоконник, он ладонью сгреб чешуйки засохшей краски и критическим взглядом оглядел проделанную работу. На гладкой закрашенной поверхности появилось что-то вроде смотрового иллюминатора размером с чайное блюдце неправильной вытянутой формы. Теперь можно без труда разглядеть фрагменты дома на другой стороне улицы, тротуар и машины внизу. Правда, толку от такого наблюдения немного. Вся надежда на служащего фирмы «Авис» Пабло и на Нестерова.
145 
