40 
– Патаму! – буркнул обладатель легендарного имени Фархад.– Патаму! Шайтан!
«Ему лет восемнадцать, не больше»,– подумал Слава.
– Уверен?
– Увэрэн, да! – и завел мотор.
– Куда едем?
– Увыдыш.
– Не пойдет! – Зеленцов повернул ключ в прежнее положение.– Сначала поговорим, а потом езжай куда хочешь.
«Кунак» поразмыслил и кивнул, соглашаясь.
– К землякам поедешь? – спросил Слава.
«Кунак» еще раз кивнул.
– И что потом будет?
– Старший рэшыт.
– Решит,– согласился Зеленцов.– Я даже знаю, что он решит. Посадит дюжину таких, как ты, в машины и поедет разбираться.
– Зачэм машины? – удивился «кунак».– Что, автобус нэт? В автобус сядут!
– Не важно. А дальше?
– Разбэрутся!
– Да? Забыл, что с вами было?
– Зачэм спрашываеш? Канэчна помню.
– Этот шайтан – долго он с вами возился?
Фархад задумался.
– Помнишь того, что упал? Нашего? Это мой учитель. Мастер каратэ. А шайтан его за секунду в пол втоптал.
– Каратэ – тьфу. Это – вот! – Фархад потряс пистолетом.
– Вы зачем приехали? – перебил Зеленцов.
– Нэ знаю. Я – молодой.
– Тогда слушай. Мой учитель – он твердый был как сталь. Убей – не согнешь.
– Маладэц! – одобрил Фархад.
– Ну! А перед этим гадом на коленях стоял. Не видел бы – никогда не поверил. Почему сломался?
– Патаму – шайтан. Спрашываэш, глупый, да?
– Его надо убить!
– Кого?
– Шайтана!
– Шайтан нэ убьеш! – убежденно заявил Фархад. И прибавил что-то по-своему.
– А старший твой, сам говоришь, сразу его убивать поедет. Ладно. Пусть. Ты скажи, чтобы он меня взял. У меня с шайтаном – свой счет.
Парень внимательно посмотрел на Славу, потом улыбнулся и ткнул Зеленцова пальцем в грудь:
– Ты хитрый русский! Маладэц! Гавары, что дэлаэм?
– Понятия не имею,– признался Зеленцов.– Я с шайтанами, извини, дела не имел.
На смуглом лице парня выразилось разочарование. Но он тут же встрепенулся, оживился, подался к Славе:
– Знаю старик в горах. Сылный старик. Очень старый. Надо звать.
И тут же угас:
– Нэ поедет. Сто лэт горы живет. Нэ поедет.
И снова задумался.
Зеленцов глядел на него с искренним любопытством.
– Ходжа Ахмед… – пробормотал Фархад.– А… Ходжа Ахмед. Брат моя бабка. Бабка просит Ахмед, Ахмед просит старик. Приедет, нэт?
– Откуда я знаю? – пожал плечами Слава.
– И я нэ знаю,– огорчился паренек.– Совсэм мало знаю. Машину води, автомат – враг убивать… Люди – нэт. Совсем мало.
«Философ»,– подумал Зеленцов.
И тут ему в голову наконец пришла интересная идея.
– Ну-ка подожди меня,– бросил он и выскочил из машины.
В ближайшем таксофоне вместо трубки болталось охвостье проводов. Славе пришлось перейти на противоположную сторону проспекта. Он огляделся в поисках обладателей карточки, но тут обнаружил, что карточка, забытая, торчит из щели.
– Алё-ё… – проворковали в трубке.
– Аришечка, кошечка, угадай кто? – противным масляным голосом спросил Зеленцов.
– А! – на том конце явно обрадовались.– Славочка! Брюсик-Люсик!
Зеленцов матюкнулся, прикрыв, впрочем, трубку ладонью, и продолжал тем же елейным голосом:
– Он самый, кошечка. Проблемка у меня, выручай!
– А ты неси свою проблемку ко мне, Брюсик! Хи-хи! Я ее тебе полечу!
– Непременно, кошечка. Помнишь, сладенькая, ты мне про своего йогу-экстрасенса говорила? Как он? В Шамбалу еще не улетел?
– Нет, хи-хи, не улетел.
– Дружок у меня приболел…
– Хи-хи…
– Нет, не в этом смысле, лапочка. На двух ногах. Надо его полечить. Экстрасенсорно.
– А твой дружок, хи-хи, какой помадой губки красит?
– Не ревнуй, кошечка. Приехать к тебе вечерком?
– Угу. Ваще, Брюсик, приходите вдвоем. Шведский стол устроим, хи-хи! Приедете?
– Не исключено, сладенькая. Вечером. А сейчас йоги твоего телефончик напой…
– Пиши, Брюсик…
От телефонной раковины до джипа было метров семьдесят. Очень странно, что Зеленцов не услышал выстрела.
Записав номер, он нежно попрощался, чувствуя во рту гадостный привкус крема для лица, спрятал бумажку с телефоном и ринулся через проспект.
Ринулся и остановился.
Вокруг джипа стояли люди. Причем не какие-нибудь бандиты, а обычные прохожие. Зеленцов сразу почуял недоброе. И не ошибся. Когда он, раздвинув плечом толпу, протиснулся к машине и заглянул внутрь…
Черная голова Фархада лежала на баранке. На правом виске краснела маленькая дырочка, из которой, совсем по-домашнему, как из пореза на пальце, сочилась вялая струйка крови.
40 
