92 
В моей груди что-то прорвалось, стало так безнадежно и пусто, что из глаз полились горькие слезы. Сидевший рядом со мной Роман обхватил меня руками, прижал к себе и принялся укачивать, как младенца. На меня накатила такая апатия, что я не сопротивлялась.
Вокруг меня устроились Вадим с Мариной, оба с непроницаемым минами, несколько охранников, делающих вид, что всё идет согласно намеченному плану, пара личных секретарей Пронина и откровенно недовольный повар с помощниками. В общем, команда была почти та же, что и при нашем приезде в Москву.
Все они смотрели на меня по-разному. Большая часть с сочувствием, Вадим и охранники с легко объясняемой неприязнью – они меня терпеть не могли за постоянно исходящие от меня неприятности. У Романа выражение лица было сложным – на нем проглядывали смесь вины, упрямства, и какого-то очень сильного чувства, похожего на любовь, но любовью мне его называть не хотелось.
Разве может любовь быть до такой степени эгоистичной, чтобы совершенно не считаться с чувствами и желаниями объекта этой самой любви?
Летели мы долго – часов пять. Разговаривать из-за грохота винтов было невозможно, и я заснула в объятьях Романа, укутанная одеялом, шубой и утонув в мягком кресле.
Проснулась от тишины. Вокруг было пусто, рядом со мной стоял только Пронин и терпеливо держал наготове распахнутую шубу. Я встала, без спора позволила ему надеть ее на меня и вышла из вертолета.
Снаружи на сером бронированном боку вертолета был нарисован зловещий скорпион с жалом наизготовку, и я поняла, о каком скорпионе вчера шла речь. Эх, если бы я знала это раньше, то по крайней мере попыталась бы хоть что-нибудь предпринять! Но теперь кусать локти было поздно, и я покорно, без всяких возражений, пошла туда, куда меня направляла уверенная рука любовника.
Перед нами посреди густой тайги стоял настоящий деревянный терем с остроконечной крышей, воздушными башенками по бокам, кружевными наличниками на небольших полукруглых окошках, то есть настоящая русская сказка. В другое время я бы восхитилась, но сейчас лишь молча скользнула по нему равнодушным взглядом.
Меня привели в довольно большую, оформленную в деревенском стиле комнату, где уже суетилась Марина, раскладывая по шкафам привезенные шмотки. Я обессилено присела на красный кожаный диванчик, положив руки на колени и свесив голову.
Роман куда-то ушел, наверное, проверять готовность этого домика к жилью. Здесь и в самом деле было холодновато, но мне было всё равно. Я ощущала себя зачарованной Марьей-искусницей из сказки Александра Роу, попавшей в подводное царство – «что воля, что неволя, – всё равно»…
Марина мне что-то говорила, но я ее не слушала. Не дождавшись ответа ни на один свой вопрос, она рассержено рявкнула:
– Вы хорошо себя чувствуете?
Переведя на нее рассеянный взгляд, я безразлично протянула:
– Нормально… – и снова уставилась на пушистый ковер на полу.
На нем были изображены какие-то абстрактные цветы и я чувствовала, что могу рассматривать их очень долго. Может быть, всю оставшуюся жизнь.
Присев передо мной на корточки, Марина тронула меня за руку и серьезно проговорила:
– Не расстраивайтесь вы так, право слово! Если бы меня кто-нибудь любил так, как вас Роман, я была бы очень рада!
Я вяло с ней согласилась, с трудом сконцентрировав внимание на ее словах:
– Да, конечно…
Стараясь поднять мне настроение, она сказала привлекательнейшую, по ее понятиям, для меня вещь:
– Сегодня у нас на обед стерлядь под французским соусом. Объедение!
Я ничего не ела со вчерашнего вечера, но есть мне совершенно не хотелось. Не желая обижать стремящуюся угодить мне женщину, я попыталась проявить хотя бы проблеск энтузиазма:
– Да? Замечательно…
Прозвучало это так аморфно, что Марина недовольно охнула и вышла. Двери она притворила не плотно, поэтому я четко услышала разговор, доносившийся из гулкого коридора:
– Она явно не в себе. У нее жуткий стресс. Это опасно! – Маринин голос звучал по-настоящему обеспокоено.
Зато Вадим ничуть не волновался.
– Да ничего с ней не будет. Это всё игра, чтобы Ромка окончательно извелся. Он и так сам на себя не похож. Из-за какой-то дурной бабы вытворять такое – это же уму не постижимо! Жалко его просто, честное слово!
Послышались быстрые шаги и Роман недовольно сказал:
– Столько всего забыли, кошмар. Геннадий просто рвет и мечет!
Интересно, если Геннадий, наш повар, ничего с собой не взял, то откуда эта самая стерлядь под французским соусом?
92 
