очень нудно 
175 
Пациентка с голубыми волосами не давала никому покоя всю ночь. То ей казалось, что у нее сердечный приступ, то она утверждала, что у нее мог оторваться из вены тромб и закупорить легкое.
«Ну начитаются же газет и журналов!» — матерился про себя анестезиолог, всеми возможными аргументами доказывая, что никакой тромбоэмболии у нее нет.
— А зачем вы мне тогда перед операцией вены на ногах бинтовали? — говорила пациентка с таким видом, будто уличала его и Азарцева в содеянном преступлении.
— На всякий случай! Мы всем бинтуем, даже молоденьким девочкам! Так положено! — уговаривал ее Владимир Сергеевич. Потихоньку он стал сатанеть и поймал себя на мысли, что если разговор продлится больше пяти минут, то он не сможет сдержаться и огреет пациентку по собственноручно прооперированному кумполу чем-нибудь тяжелым! «И суд меня оправдает!» — подумал он.
Не давала она покоя и своему лечащему врачу из ЦКБ, беззастенчиво звоня ему три или четыре раза за ночь с азарцевского телефона. Наконец тот доктор не выдержал первым.
— Знаете, — сказал он, — если вы говорите, что вам так плохо и вас не лечат должным образом, вызывайте машину, пусть вас привезут в ЦКБ. Я приеду и сам осмотрю вас. Только тогда я смогу принять какое-либо решение.
— Хорошо! — кротко сказала больная и передала разговор Азарцеву. — Доктор считает, что меня надо немедленно перевести в ЦКБ! Чтобы там мне наконец оказали квалифицированную помощь!
— А как же перевязки? — спросил Азарцев. — Кто будет там за вами наблюдать?
— Я думаю, хирурги, которые делают там сложнейшие операции, уж как-нибудь смогут меня перевязать! — с пафосом ответила пациентка.
— Вызывайте машину! — ответил измотанный Азарцев. — Но имейте в виду, что за результат операции, раз вы нарушили условия договора, я ответственности нести не могу!
— А это мы еще посмотрим, кто будет нести ответственность и кто нарушил условия договора! — заявила больная, гордо вскинув голову.
— Тут ей никакой отек не мешает! — пробормотал присутствовавший при разговоре анестезиолог. И вот сейчас раздался этот громкий стук в ворота.
«Надо сказать охраннику, чтобы пропустил машину!» — подумал Азарцев и вдогонку ему крикнул:
— Открой! — А потом вдруг посмотрел на часы. — На Кольцевой, что ли, машина стояла? Из города до нас за полчаса добраться немыслимо.
От ворот донесся какой-то крик. Надрывный мужской голос то ли звал кого-то, то ли ругался.
— Не положено! — услышал Азарцев голос охранника и побежал к воротам. Анестезиолог тоже решил посмотреть, что происходит, вышел на крыльцо и стоял, освещенный светом старинных фонарей, на лестнице.
— …твою мать! Я на ней жениться хочу! Открывай, говорю, а то хуже будет!
Азарцев на бегу понял — что-то не так. В узком проеме ворот, которые охранник теперь силился закрыть, металась фигура какого-то парня в синей куртке, похожей на телогрейку. На обочине стояла потрепанная машина с раскрытыми дверцами. Парень как-то ловко извернулся и проскочил в щель между воротами. В руках у него холодно блеснул металлом какой-то длинный предмет.
«Это же ружье!» — холодея сердцем, подумал на бегу Азарцев.
— Ну, я вам сейчас покажу, гадам! Я вам покажу, как подпольные больницы устраивать, как девчонок запутывать да за деньги детей убивать! — Парень дрожащими руками прицелился из охотничьего ружья. — Разнесу вас всех, сволочей, к чертовой матери!
«Ба-бах!» — ошеломительно в ночной тишине прогремел выстрел, и мраморная голова Афродиты разлетелась в куски, оцарапав щеку стоящему рядом анестезиологу. Тот, ничего не понимая, кубарем скатился с крыльца и присел за выступ стены.
— Ленка, выходи, а то хуже будет! — что было силы заорал парень и сделал еще один выстрел в воздух. Дальше он стал целиться по освещенным окнам клиники.
Доктор-анестезиолог, опешив, стал шарить вокруг себя по холодной земле руками. «Хоть бы камень какой под руку попался! Навели чистоту, блин, даже оружия пролетариата и то не оставили!»
— Не стрелять! — громовым голосом закричал Азарцев. — Кто вы такой? И что вам нужно?
Он перешел на шаг и спокойной походкой пошел к воротам. Его фигура, одетая в светло-голубую хлопчатобумажную пижаму, светилась во тьме и была видна как самая ясная цель.
— В сторону! — сказал он охраннику, и тот не заставил долго ждать.
Парень, наведя ружье на Азарцева, закричал срывающимся мальчишеским голосом:
175 
