очень нудно 
178 
Итак, было одиннадцать часов утра, и Ника сползла со своего дивана, чтобы попить. «Только через соломинку и не горячее! Есть твердую пищу будет невозможно дня два!» — предупредил ее Владимир Сергеевич, но это не страшно. После ожога пищевода уксусной кислотой она вообще питалась через капельницу значительное время, и эти два-три дня были для нее пустяком. Она поцедила сквозь зубы приготовленный заранее отвар шиповника и сухофруктов и снова легла. Звонок, требовательно и тревожно запищавший у двери, заставил ее встрепенуться.
«Сережа, наверное», — подумала она и осторожно, медленно, по стеночке подошла к двери.
Это был действительно он. Но что-то в его лице изменилось за ночь. Мордочка его почему-то осунулась, глаза бегали по сторонам с выражением беспокойства, и даже страха.
— Ну как ты? — спросил он Нику, осторожно поцеловав в щеку поверх повязки.
«Беспокоился за меня! — умилилась Ника. — Может, всю ночь не спал…»
— Ну, все-все-все! — защебетала она, насколько могла щебетать. Вместо слов из-под повязки вылетало сплошное «сю-сю».
«Я сейчас! — показала она жестом и, снова встав с дивана, разыскала в столе карандаш и бумагу. — Буду писать!» — снова жестом объяснила она.
— Да что писать? Нечего писать! — отозвался Сергей, и Ника поняла, что не она причина его беспокойства.
«Что случилось? — написала она. — В армию забирают?»
— Хуже, — ответил он. — Поговорил тогда с тобой и как сглазил. Наехали на меня. Требуют бабки отдать за ту разбитую машину, а иначе — пуф! — Он сделал характерный жест пальцами, будто стрелял из пистолета.
— Так что же теперь? — забыв про карандаш, заговорила Ника и тут же сморщилась от боли. Он понял ее.
— В армию надо идти, — сказал он. — Попрошусь в Чечню или на Дальний Восток. Там не найдут.
— В армию… Как же? Ведь на два года? — промычала Ника. — А я?
— Замуж выходи, — отозвался Сергей. — Два года такой срок, что девчонки не ждут. Да и мало ли, может, я без ноги приду или без руки!
Ника обхватила его руками:
— Миленькой мой, дорогой, единственный! Как ты можешь такое говорить? Ты, видно, совсем не понимаешь, что я тебя люблю! Люблю!
— Так и я тебя люблю! — отозвался Сергей. По тому, как ходил его острый юношеский кадык, было видно, что он волнуется. — Жизнь тебе не хочу портить!
— Как портить! Как портить! — вцепившись в него обеими руками, мычала Ника. Он встал, считая, что сказал уже все и пора уходить. Как затравленный зверек он смотрел на дверь, будто за ней его поджидала опасность. — Не уходи! — как могла кричала она, и слезы лились из ее глаз и мочили повязку.
— Тише! Ты что! Тебе нельзя волноваться! — Он пытался снять с себя ее руки.
— Погоди! — светлая идея озарила ее лицо, на котором мгновенно высохли слезы, она вновь схватила карандаш и лихорадочно стала писать.
«Все из-за денег проклятых, — появлялись на листочке кривые строки. — Но ведь у меня есть деньги, возьми! Все равно ведь» я хотела тебе их отдать! На военкомат!»
— Как я возьму? А отдавать чем буду? — посмотрел на нее Сергей. — Отец ведь сказал, что не даст на машину. Сказал: «Сам разбил — сам и отдавай!» «Да он это просто так говорит! — царапала карандашом в ответ Ника. — Как поймет, что дело серьезное, поможет. Отдаст! Да и мне не срочно, я ведь могу подождать. Все равно сейчас с деньгами ничего не будем делать!» Она стала покрывать поцелуями его лицо, и хоть рот у нее был в повязке и любое давление приносило боль, она прижималась к его щекам, носу, подбородку губами. И даже через несколько слоев марли до него доходил ее жар.
— Тогда пошли! Только быстро! — сказал он и потянул ее за руку!
— Куда? — удивилась она. — Ведь деньги здесь!
— К юристу. К нотариусу, — пояснил он. — Сделаем все как положено. Я дам тебе расписку, что деньги взял и обязуюсь отдать.
— Да зачем? — запротестовала она. — Я тебе и так верю! — Но он уже нес из прихожей ее куртку и шарф. — Мне вообще-то надо лежать… — неуверенно сказала Ника.
— Мы ненадолго! — заверил он. Она достала из сумочки деньги, швырнула пустую сумку обратно в шкаф, по дороге схватила карандаш и листочки, на которых писала, мало ли, может, понадобится что-нибудь объяснить, нашла свой паспорт, они захлопнули дверь и быстро побежали по лестнице.
Ближайшая нотариальная контора была закрыта, на двери висел огромный замок. Во второй конторе была огромная очередь. В третьей их приняли, велев предварительно подождать. Ждали они два часа. Проходившие мимо люди с удивлением оглядывали странную девушку, замотанную до бровей сиреневым шарфом, из-под которого выглядывало что-то белое наподобие марли, и сидевшего рядом с ней парня, все время озирающегося по сторонам. Наконец они вошли в комнату. Нотариус был озабочен предстоящим оформлением купли-продажи цепочки из четырех квартир, за которую должен был получить хорошие проценты, поэтому торопился и не стал вникать в суть дела глубже, чем требовалось для формального подписания документов. Деньги пересчитали, и пачка зеленых бумажек из маленькой ручки Ники тут же перешла в Сережин карман. Две бумажки пришлось разменять для уплаты нотариусу. Как ни торопился нотариус, но и у него молодые люди просидели не меньше часа. Под конец Нику стало познабливать.
178 
