очень нудно 
38 
Но лгун из меня никудышный. И потом, рано или поздно мне все равно придется встретиться и с братом, и с женой. Не в пример моему настроению, день был ясным и солнечным, хотя довольно холодным. Я отправился пешком и, как всегда, около часу дня уже был дома.
Обычно я сразу же шел на кухню, однако сегодня изменил своей привычке. Судя по звону посуды и характерному стуку каблуков (жена даже дома любила ходить в красивых туфлях), Герда заканчивала приготовление обеда. Я чувствовал, что не в состоянии оказаться наедине с нею, а потому миновал приемную, где собирались наши пациенты, и вошел в кабинет. Там сидел Стефан. Его окружали анатомические атласы, аптечные склянки с притертыми пробками и муляж человеческого скелета – свидетели сорокалетней врачебной деятельности нашего отца.
Брат сидел за отцовским письменным столом, уперев локти в полированную крышку цвета старого красного дерева. Голова его была опущена, а пальцы беспокойно теребили темные волосы. Я сразу понял, насколько ему тяжело, и все мои тяготы отошли на задний план. Я смотрел на Стефана без неприязни, испытывая если не желание простить, то во всяком случае искреннюю жалость. Я не сразу решился заговорить, опасаясь, что голос может выдать мое состояние. И удивительно: вместо холодной ярости в моих негромких словах звучало искреннее беспокойство.
– Стефан, ты что, неважно себя чувствуешь? – спросил я.
Брат вскинул голову. Он гораздо лучше, чем я, умеет притворяться, но даже ему не удалось скрыть снедающее его чувство вины. Стефан отвел глаза.
– У тебя усталый вид, – добавил я.
Честно говоря, мне показалось, что брат постарел на целых десять лет. Сейчас он выглядел намного старше того любовника, который в сумраке гостиной...
Я мгновенно подавил болезненную мысль, но все же она отразилась на моем лице, ибо Стефан, бросив на меня косой взгляд, почти шепотом ответил:
– И у тебя не лучше.
Наконец наши глаза встретились, и очень многое стало понятно без слов. Не сомневаюсь, он почувствовал, что я знаю о вчерашнем. Однако мы оба оказались достаточно трусливыми, чтобы говорить без обиняков.
Потянулись минуты. Молчание становилось все более тягостным, и оно непостижимым образом делало меня невольным соучастником вчерашнего прелюбодеяния. Если у Стефана не хватает духу, придется начать мне. Но не успел я открыть рот, как в дверь позвонили. Вот и первый пациент.
– Я сам приму больного. Я уже поел. Иди обедать, Брам.
– Ты уверен, что справишься?
Вместо ответа он пошел к двери.
Я задержался в коридоре и увидел, как Стефан ведет в кабинет посетительницу. Я лишь мельком увидел эту женщину, но отметил, что она молода и недурна собой. Только зачем она так вырядилась, собираясь на прием к врачу? Парча, меха, бриллианты. Одна рука пациентки все еще была засунута в соболью муфту, а на голове красовалась шапочка из того же меха. На плечи ниспадал каскад рыжих вьющихся волос. Женщина была достаточно рослой, почти вровень со Стефаном. Небесно-голубые глаза, подведенные краской для век, и накрашенные темно-красные губы подсказали мне, что она – актриса, скорее всего, певица.
Брат о чем-то спросил ее, и она ответила глубоким, чувственным голосом. Акцент выдавал в ней француженку. "Шансонетка", – подумал я. Обычная гастролирующая шансонетка. Должно быть, перенапрягла голос, вот и решила обратиться к врачу.
Оставив эту мадемуазель на попечение брата, я пошел на кухню. Герда расставляла тарелки. Маленький Ян восседал на своем высоком стуле. Увидев меня, сын радостно закричал и потянулся ко мне, чуть не упав со стула Герда стояла ко мне спиной, будто не слыша, что я вошел.
Благодарный малышу за столь теплую встречу, я поднял его на руки. Ян засмеялся и начал дергать меня за бороду, громко пища от восторга. Какое счастье, что хоть его сердечко осталось постоянным в этом меняющемся мире! Малютка не хитрил и не лукавил, он действительно был рад меня видеть. Его смех стал целительным бальзамом для моей измученной души.
– Папа, летать! – потребовал Ян. – Папа, летать!
Мы оба любили эту игру. Я поднимал малыша все выше и выше, пока он не оказался у меня над головой.
– Ян, ты ангел? – как обычно, спросил я. – Папин ангелочек?
– Папа, летать! – уже настойчивее повторил Ян.
– Ну так лети же! – сказал я и подбросил его к потолку.
Ян огласил кухню новыми восторженными криками и принялся махать в воздухе пухлыми ручками и ножками.
38 
