очень нудно 
42 
– Кто вы? – прошептал я.
Мне было трудно говорить – пересохшее горло сильно саднило. Я попытался освободить руки. Мои запястья ощутили холодный металл. Неужели наручники? От одной этой мысли мне сделалось тошно, и я прекратил дальнейшие попытки.
Человек закрыл книгу и положил ее рядом с собой. С терпеливой, чуть снисходительной улыбкой он обратился ко мне:
– Прошу вас, ведите себя прилично. Ничего дурного с вами не случится хотя бы потому, что за вас я отвечаю головой.
Он говорил с заметным французским акцентом. Я сразу же узнал его голос.
– Женщина! Вы – та самая женщина, что приходила к нам домой!
Мой похититель и в самом деле имел очень женственный вид. То ли он и вправду был представительницей прекрасного пола, переодевшейся теперь в мужское платье, то ли все-таки мужчиной, удачно перевоплощающимся в женщину.
Теперь я вспомнил, что произошло в кабинете. К нам явилась рыжеволосая женщина-иностранка, жаловавшаяся на боли в горле. Я провел ее в кабинет, предложил сесть и стал готовиться к осмотру. Дама без умолку болтала, а ее смех мешал мне сосредоточиться. Когда я отвернулся, чтобы взять зеркальце, пациентка вдруг рванулась ко мне. Я помню ее руку в перчатке, зажавшую мне рот и нос платком. Хлороформ! Я попытался оттолкнуть женщину, но с удивлением обнаружил, что она гораздо сильнее меня.
Итак, меня похитили, посадили в поезд и теперь куда-то везли. Но зачем?
– Что вам от меня надо? – слабым голосом спросил я.
Француз подался вперед, провел рукой по моей щеке и, похотливо подмигнув, шепотом ответил:
– Ах, какой вы милашка! Лучше не возбуждайте меня такими вопросами!
Я отпрянул, и он засмеялся.
– Лично мне от вас ничего не нужно. Вы для меня – всего лишь средство достижения определенной цели. Я уже говорил, что вам не о чем волноваться. Те, кто вас ждет, просто желают... крепко вас обнять.
Это известие ничуть меня не обрадовало и не успокоило.
– Куда вы меня везете?
– Пока что в Брюссель.
Он глядел на меня с любопытством хищной птицы, потом распорядился:
– Отложим-ка дальнейшие вопросы на потом. Вы устали. Отдыхайте.
Слова подействовали на меня гипнотически. Я вдруг почувствовал, что очень хочу спать, и уснул.
Трудно сказать, сколько времени я пребывал в объятиях Морфея. Меня разбудил резкий стук в дверь купе. Мой спутник вскочил, и на его лице появилась тревога. Достав из кармана небольшой револьвер, он шагнул к двери. Низким и вполне мужским голосом он спросил:
– Кто там?
Ему ответил другой мужской голос, благозвучный, как у ангела:
– Это я. Граф.
Тревога на лице француза сменилась удивлением и благоговейным восхищением. Он моментально открыл дверь, точнее приоткрыл, поскольку через образовавшуюся щель не протиснулся бы и ребенок. Тем не менее человек, назвавшийся графом, сумел это сделать. У меня на глазах он стал совершенно плоским, точно лист бумаги, а затем с необычайной легкостью проскользнул в купе.
Какими словами мне описать этого человека? Его облик, как и голос, был совершенно ангельским: черные, с легкой проседью, волосы, зеленые глаза необычайной глубины и удивительная кожа, восхитившая меня своей мягкой жемчужной бледностью. Мне показалось, что его лицо сделано из перламутра, переливающегося розоватыми, бирюзовыми и серебристыми оттенками.
Ни я, ни француз не могли отвести глаз от блистательного и величественного графа. Однако к его безупречной красоте примешивалось что-то еще – необъяснимая внутренняя уверенность, что он бывает совсем иным и весьма опасным. Он напоминал змею, способную заворожить своей грациозностью и необычной окраской, но тем не менее злобную и ядовитую.
Ангел, истинный ангел. И имя ему – Люцифер.
– Ваше сиятельство, – прошептал мой похититель.
Он тут же опустил руку с револьвером и поклонился. Другой рукой он указал на меня. Во всем этом рабском благоговении ощущался непонятный мне страх.
– Как видите, я в точности исполнил все, что вы велели. Нужный вам человек ничуть не пострадал. Правда, я не ожидал увидеть вас раньше...
Жестом руки, такой же белой и так же таинственно мерцающей, как и лицо, граф прервал француза.
– Меня совершенно не интересуют ваши ожидания.
Затем он повернулся ко мне и окинул меня долгим, изучающим взглядом.
Поняв, что граф является главным виновником моего нелепого похищения, я тоже поглядел на него, но с нескрываемой ненавистью. Это его ничуть не задело. Граф продолжал разглядывать меня с непонятным восхищением и оттенком столь же непонятной мне грусти. Потом он вздохнул и произнес только одно слово, прозвучавшее в его устах как горячая молитва:
42 
