101 
— Делай, что я сказала, — тоном капризной звезды опять приказала я.
— Ася! Да ты никак выпила! Надеюсь, не в «Трех поросятах»?! Там бармены в спиртное плюют. Так, для прикола. Мне племянник рассказывал, у него девица знакомая на кухне работает.
— Марин, ты можешь меня молча подстричь и молча покрасить?
Марина вздохнула и начала разводить краску.
— Сначала покрашу, потом, если не передумаешь, подстригу, — пробурчала она. — Господи, ну сил нет такую красоту портить!
Я закрыла глаза. И вдруг вспомнила, что за весь день ни разу не позвонила Жулю. И в агентство даже не заглянула. Нарайян — тоже хорош, куда-то запропастился!
Весь день пролетел в душевных метаниях. Глупее занятия не придумаешь.
Еще неделю назад я помирала в агентстве от скуки, а теперь… теперь с радостью бы променяла все нескучные события последних дней на прежнюю скуку. Правда, все эти события сильно продвинули меня в отношениях с Жулем, вот только… нужно ли это мне?!.
А, может, я вообще не умею любить?!
Эта простая догадка вдруг подняла мне настроение. Бывают же убежденные холостяки, так почему бы мне не оказаться столь же убежденной холостячкой?
Я открыла глаза, посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась.
— Не красить? — робко, словно не веря в удачу, спросила Марина.
— Нет! И не стричь. Пушкарева отменяется. Скажи, Марин, может такое быть, чтобы девушке был никто не нужен? Ну… из мужского пола. Вернее… нужен, но не так, чтобы навсегда, по-настоящему, а только тогда, когда парень на нее не обращает внимания? А как только обратит, все… напрочь всю любовь отшибает! Или не отшибает, но… делается как-то пресно, неинтересно, ненужно…
— Ой! Точно в «Трех поросятах» нахрюкалась! Там в спиртное для прикола таблеток каких-то подмешивают, мне племяш говорил. Клиенты пьют, а потом глючат и такую хрень несут… Ася, иди проспись! Ей-богу, иди, а то послушаешь тебя — уши завянут и сережки отвалятся!
Я ушла из салона в полной уверенности, что женщина возраста и внешности Марины никогда не поймет Мисс, даже бывшую.
* * *
Домой идти не хотелось.
Я прогулялась по Патриотической в надежде, что вечерняя прохлада выветрит остатки хмеля из моей головы. Хмель и правда, уходил, оставляя тягостные раздумья. Арестуют ли Чеберду и Самойленко прежде, чем они успеют натворить новых дел? Что будет с нашим агентством? Сможет ли Жуль справится с обстановкой всеобщего злобного недоброжелательства к нашему роду работы?! Потянет ли шеф новый ремонт и покупку новой техники? Захочет ли общаться со мной после моего очередного «динамо»? Оставит ли своей секретаршей?
А Щит, Щит, неужели уедет с Лизой в Австралию, предварительно расписавшись с ней в Центральном загсе без очереди?!
Этот вопрос оказался самым больным для меня, потому что в глазах защипало, в носу засвербило, и наружу полились глупые бабские слезы.
Я обнаружила вдруг, что нахожусь у дома, где расположен банк «Патриот» и наш офис. Ноги сами принесли меня на второй этаж. В подъезде сильно воняло гарью. Дверь в агентство представляла собой обгорелый остов. Это только усилило мое слезливое настроение. Переступая через что-то черное, выжженное, я пробралась к своему рабочему столу. Свет я включить не смогла, — видимо, проводка во время пожара перегорела.
Я села на то, что осталось от стула. Наверное, мой Крейзи Фрог тоже сгорел! Это и в темноте понятно. А еще сгорели все мои мечты, желания и надежды. Когда-то я здесь помирала от скуки, а теперь поняла: скука — вот счастье! Скука, с бьющимися о стекло сонными мухами, с навязчивыми лучами солнца, пробивающимися через плотные жалюзи, с вязанием бесконечного шарфа или подпиливанием и так безупречных ногтей… А еще с подслушиванием разговоров шефа, потому что больше абсолютно нечего делать, а сердце так и ноет от безответной любви к молодому, безалаберному начальнику.
Я достала из сумки мобильник с твердым желанием позвонить Жулю, чтобы очередной раз признаться ему в любви и пригласить переехать ко мне.
В конце концов, Подъяблонскому всерьез не хватает мужской компании, а все костюмы Константина без дела пылятся в моем шкафу.
Неожиданно мобильный зазвонил у меня в руке.
«Анжела» — высветилось на дисплее.
— Привет, — грустно сказала я. — Совсем про тебя забыла! Что, блудный Лавочкин объявился?! Все никак не могу понять, каким боком он причастен ко всей этой истории.
101 
