очень нудно 
48 
— Зачем их повесили?
— Вот на этот вопрос, дорогой коллега, найдите ответ! А мы, скромные криминалисты, можем только в потрохах жертв копаться. Хотелось бы этим не заниматься.
— Постараюсь, — согласился Родион и тут же спросил: — Юнусова нашла мать. Лукину — портниха, которую вы лично допрашивали. А где свидетель по Саблиной?
Аполлон Григорьевич встал как вкопанный и хлопнул себя по прекрасному лбу:
— Вот бестолочь! А я-то думал: что упустил? Срочно едем в 1-й Литейный!
— Так вот же он, — с невинной улыбкой сказал Ванзаров, указывая на вывеску.
Лебедев так и не понял: чистая случайность или его заранее вели сюда.
Ох, Родион, Родион…
* * *
Роберт Онуфриевич был приставом не из робкого десятка, а из очень боевого, несмотря на мягкий характер. Но и он незаметно перекрестился, когда в кабинет вошел недавно как почивший чиновник полиции. Если бы за ним не возвышался сам Лебедев, пристав, чего доброго, заорал бы: «Изыди!» или сиганул в окно, благо невысоко, второй этаж, а во дворе сугроб не успел растаять. Столь экстравагантные поступки не потребовались.
Родион признался, что не призрак, и крепко пожал ладонь Бублика, слегка напряженную.
— Мы к вам за помощью. Разрешите небольшой вопрос? — поинтересовался он.
Бублик не возражал, но на всякий случай прижался к спинке кресла.
— Пятого февраля вы завели дело об убийстве барышни Саблиной, — сказал Родион.
Пристав смущенно кашлянул и поправил:
— О самоубийстве… И собственно, закрыто оно уже. И это, понимаете… Ну, сами понимаете, господа… — Добрейший Бублик глазки потупил. Так ему было неуютно под карающим взглядом Лебедева. Что поделать: он мелкая пешка, как начальство прикажет, так и поступит. И закон, и справедливость, и возмездие тихонько отойдут в сторонку.
— Но вы помните тех, кого опрашивали по делу? — ласково спросил Родион.
— Отчего же! Как же не помнить. Все показания как полагается.
— Позвольте взглянуть на показания посыльного.
— Какого посыльного? — насторожился Бублик.
— Из цветочной лавки. Того, что тело обнаружил…
Пристав опять изобразил саму полицейскую невинность:
— Так ведь не застали его, ушел прежде, чем…
Следовало понимать: его не допрашивали и даже не знают, кто он.
— Эх, Роберт Онуфриевич, думал, хоть вы… А вы… — Лебедев угрожающе пыхтел.
Родион вежливо поблагодарил и чуть не силой вытолкал криминалиста из участка. Только скандала с приставом не хватало. На улице, когда Аполлон Григорьевич остыл, он спросил адрес «Дворянского гнезда».
— Сам отведу, — ответил Лебедев. — Нечего скрытничать.
— Вам разве не надо на службу в департамент?
— Да ну их, устал от дураков разнообразного масштаба…
— Кстати, заметил, что за нами слежка? — улыбнулся Родион.
Действительно, за углом дома спряталась подозрительно худая тень.
— Ничего, пусть побегает. Ума наберется… Ну пошли, чего встали, тут рядом…
И Лебедев решительно взмахнул чемоданчиком.
* * *
Медников безмятежно наблюдал за сосулькой. Его крайне занимал вопрос: ежели эта глыба вся целиком свалится, пробьет козырек лавки колониальных товаров или застрянет? А ежели не пробьет, соскочит с крыши кому-нибудь на голову или пронесет? А вдруг по лошади вмажет, что с пролеткой стоит? Или какое другое происшествие усочинит? Вот ведь любопытно! Находясь в безопасном отдалении, швейцар готов был делать ставку на коварную льдину. От этого развлечения его отвлек приятный голос:
— Любезный, вы здесь служите?
Молодой человек плотного сложения с пышными усами смотрел в упор, но без нахальства. Медников степенно поклонился.
— Госпожу Саблину из третьего номера знаете?
Швейцар принял самый строгий вид, готовясь ответить грозно: «Кто такие, чтобы вопросы задавать?», но тут заметил высокого господина с желтым чемоданчиком. Того важного, из самого Департамента полиции. Медников совершил в лице переворот к почтительности и вежливо ответил:
— Как не знать, ваше благородие. Так ведь…
— Да-да, мы знаем, что ее убили.
Такая прямота сразила швейцара. Как мог, он придерживался версии пристава о скучном самоубийстве. Разве знакомым немного намекнул. Дескать… Ну, не важно.
— Утром в день убийства к ней посыльный прибегал с букетом.
— Было дело, — согласился Медников.
48 
