очень нудно 
47 
Неужели он чувствовал ее намерения? Или, может быть, она чересчур откровенно себя ведет? А может быть, это он слишком проницателен? Она выдавила жалкую улыбку.
— Я собираюсь уехать. Я возвращаюсь в Драгмор в понедельник.
Он смотрел на нее. Николь слышала, как бьется ее сердце. Ей почему-то казалось, что он начнет ее отговаривать. Но он отвернулся и стал смотреть в окно кареты. Ей захотелось дотронуться до рукава его плаща. Но она не сделала этого.
Он повернулся к ней.
— Значит, это наше прощание, — сдержанно произнес он.
— Да.
Опять напряженное молчание.
— Николь…
Она ждала. Ждала, что он начнет ее уговаривать остаться или признается ей в своих чувствах.
— Вы необыкновенная, — сказал он, — вы не такая, как другие.
Это был самый большой комплимент, который он мог ей сделать. Слезы потекли у нее по щекам.
— Не плачьте, — потребовал он и провел рукой по ее лицу, — почему вы плачете?
Она покачала головой. Он наклонился вперед, но она не отстранилась. Этот поцелуй должен быть последним, и она хотела запомнить его навсегда.
Обхватив руками ее лицо, он поцеловал ее. Это был нежный поцелуй, каким целуют только при большом чувстве. Затем рука его скользнула ниже и сдавила ее шею. Поцелуи стали требовательными. Слезы мгновенно исчезли.
Николь вскрикнула и вцепилась в борта его плаща. Ни секунды не колеблясь, она прильнула к нему, и он тут же очутился на ней сверху. Они обняли друг друга. Их языки терлись друг о друга и сталкивались, разжигая лихорадку желания. Она почувствовала, как его горячий, твердый член оказался у нее между ног. Он начал двигаться со всевозрастающей настойчивостью.
Она не хотела, чтобы их отношения вот так завершились, не хотела отдавать его другой женщине, кто бы она ни была. Он жаждала, чтобы он принадлежал ей.
Он поднимался и опускался на ее теле. Николь позволила ему делать все, что он хочет.
Неожиданно он замер, тяжело дыша. Она увидела, что ее ноги обхватили его ляжки, но это ее нисколько не смутило.
— Карета остановилась, — наконец сказал он. — Она уже давно стоит.
Николь закрыла глаза.
— Если бы я был негодяй, то мы на этом бы все и кончили. — Он встал на ноги.
Она с трудом заставила себя сесть. Герцог сел рядом.
— Я не для этого поехал с вами. Я не этого хотел.
— Я ни о чем не сожалею. — Опять она ждала, что он попросит ее не уезжать.
— Прощайте, — мягко произнес он, затем открыл дверцу кареты и устремился прочь.
Николь в последний раз увидела его лицо, когда он хлопнул дверцей кареты. Нет, забыть его она не сможет. Николь обхватила свои плечи руками, стараясь успокоиться. Все вокруг стало холодным и пустым. Вновь слезы навернулись у нее на глаза. Карета тронулась. Николь, как наяву, услышала его тихий голос.
— Николь, — нежно и настойчиво звал он ее.
Но она не решалась выглянуть в окно.
ГЛАВА 12
Марта вошла за Николь в ее комнату. Она не была на пикнике, но все случившееся там знала во всех подробностях.
— Ты расскажешь мне… — начала было она, но, увидев Ани, упаковывающую вещи Николь, остановилась.
— Куда ты уезжаешь?
Николь, отпустив Ани, повернулась к своей лучшей подруге:
— А как ты думаешь? В Драгмор!
— Но тебе нельзя сейчас уезжать из Лондона.
— Почему же?
— Потому что герцог тебя принял и теперь все тебя будут приглашать. Вся твоя жизнь повернется по-другому. Сейчас тебе уезжать нельзя!
Николь отвернулась, прикусив губу. Ей необходимо уехать, она знала это. Вчера было прощание. Это конец, и ждать больше нечего.
Но и Драгмор не казался ей больше пристанищем и не манил ее, как раньше. Искушение остаться в Лондоне было очень велико. Однако она должна ехать. Они уже попрощались. Остаться в Лондоне будет злоупотреблением с ее стороны.
— Каждый раз, когда я с ним, у меня сердце разрывается от боли, — мягко сказала Николь.
— Ох, Николь, я уверена, что он увлечен тобой. Поэтому он и коробку твою купил. Но он человек чести и никогда не покинет Элизабет. Всем известно, что она испытывает странное переутомление. Она и благотворительный пикник покинула раньше времени, потому что переутомилась, организуя его. Он вчера водил ее в театр, но пробыли они там очень недолго.
Николь ходила взад и вперед по комнате.
— Я знаю, Марта, поэтому и не могу остаться. Признаюсь тебе, что я просто боюсь за себя, за свои чувства к нему. Я… я хочу его, и это несправедливо, так как он принадлежит другой. Стыдно.
47 
