очень нудно 
104 
«Я приеду», — ответила ему я.
Никогда такого не было, чтобы в наш дом приходила Анна-Ханум. Но сегодня она пришла именно к нам. Когда при виде Анны-Ханум бабушка поднялась с подушки, у нее было такое лицо, будто кто-то сзади ударил ее ногой под зад. Но бабушка быстро пришла в себя и сделала сладкое лицо.
— Салам алейкум, — сказала Анна-Ханум, идя от порога к бабушке.
— Алейкум салам, — ответила бабушка, протягивая к ней руку.
Бабушка плотно слепила губы и растянула их до ушей. Они обнялись. Усаживаясь на подушку снова, бабушка оглядывала комнату — нет ли там чего важного, что Анна-Ханум могла бы сглазить. Когда бабушкин взгляд упал на станок с незаконченным ковром, ее рот превратился в нитку.
Надира ломала лепешки, я наливала чай. Мы переглядывались — что этой сплетнице понадобилось у нас?
— Как поживаешь? — сладко спросила бабушка, хотя мы знали, что, если бы бабушка могла закрыть дверь нашего дома от Анны-Ханум на сто замков, она бы это сделала.
— Да что обо мне говорить. — Анна-Ханум вздохнула и потерла острые колени, которые торчали из ее клетчатой юбки. — Все по-старому.
Бабушка не сводила глаз с ее узкого лица. Наверное, с таким лицом, какое было у бабушки, сидят на бочке с порохом, которая может в любую секунду взорваться. Я бы расхохоталась, если бы не чувствовала, что Анна-Ханум пришла из-за Махача.
Анна-Ханум налила из чашки чай в блюдце и стала пить мелкими глотками, вздыхая. Бабушка смотрела на нее, продолжая улыбаться.
— По селу разные слухи ходят, — наконец сказала Анна-Ханум.
Бабушка выпрямилась, а Надира подошла ближе.
— Какие слухи, Анна-Ханум? — тихо спросила бабушка.
— Про Махача Казибекова…
Услышав его имя, я отошла в тот угол, где была тень, чтобы никто не мог хорошо разглядеть моего лица.
— Все судачат, зачем он приехал, — продолжила она. — Один, без матери, без отца. Что ему тут одному делать?
— Валла, не знаю, — отозвалась бабушка. — Мы с ними не родственники. Откуда нам знать?
— Все говорят, он кого-то увидеть сюда приехал. — Анна-Ханум бросила взгляд в мой угол.
— Ну-ну… — Бабушка пододвинулась к ней и выставила ухо. — Кого?
— Ты, Хадижа, с ним в одном университете учишься. Скажи, ты никогда его не встречала? — напрямую спросила меня Анна-Ханум.
У бабушки глаза стали как блюдца, в которые она налила чай, чтоб остудить.
— Встречала, — сказала я, смеясь. — Я видела, как он к нам на факультет приходил к одной девушке. Кажется, она за него засватана. Махача весь университет знает — он самый красивый из парней, и богатый вдобавок.
Не знаю, как мой язык повернулся такие слова сказать. Не знаю, откуда во мне взялись силы смеяться, отвечая Анне-Ханум. Если бы я сказала, что его никогда не видела, она бы мне не поверила, и бабушка начала бы меня подозревать, а все село — трепать, что Махач приехал из-за меня. Языки далеко уводят, через день они бы так меня опозорили, что, если бы даже я оставалась чистой, как снег на вершине Шалбуздага, люди все равно стали бы видеть на мне черноту. Так у нас в селе работают языки — потом ни за что не отмоешься, никакими деньгами себе доброе имя не вернешь.
Анна-Ханум выдула из блюдца весь чай, вытерла ладонью губы, сморщила их. Вот так тебе, сплетница ты такая, не думай, что ты тут самая умная, в мыслях смеялась я над ней. Бабушка расслабилась. Анна-Ханум встала и отряхнула колени как будто от крошек, хотя она не стала брать с клеенки ни пряников, ни печенья. Что к ее коленям могло прилипнуть, кроме ее собственных липких сплетен?
— Ты смотри какая. — Бабушка сузила глаза, когда, проводив Анну-Ханум, вернулась со двора. — Клянусь, ее язык не знает отдыха. Эта женщина когда-нибудь умрет от своего любопытства. Есть она не может, пока все не разнюхает. Сама уже худая, как палка. Клянусь, от любопытства она сохнет.
— Хорошо ей Хадижа ответила, — сказала Надира. — Она, наверное, думала из-за Хадижи он тут, раз совпало, что они в одно время приехали.
Они с бабушкой захохотали.
— Клянусь, я тоже сначала испугалась, что она к этому ведет, — сказала бабушка.
Вечером, когда дедушка вернулся с годекана, за ужином она рассказывала ему:
— И, значит, заходит она, я как сидела, чуть не упала. Астагфирулла-астагфирулла! Каким нечистым ветром тебя сюда принесло? Аха-ха-ха-ха, значит, дальше что было, слушай. Она тут садится, напротив меня, вот туда, где ты сидишь, а я смотрю на нее, глаз у нее такой весь черный, еще шепчет она что-то про себя. Ну, думаю, точно она мне сейчас тут на все порчу наведет, за тем и пришла. Мы потом с Надирой, клянусь тебе, все углы посмотрели, как бы не подкинула она нам чего. Она стала у Хадижи спрашивать — не знает Хадижа Махача Казибекова? Намекала на что-то…
104 
