очень нудно 
105 
— А? — Дедушка поднял голову. — На что намекала?
— Что как будто Махач из-за Хадижи приехал. — Бабушка снова засмеялась. — Валла, до чего эти языки только не договорятся. Все село знает, что ему уже засватали невесту. Даже если бы не засватали, Казибековы никогда бы в нашу сторону не посмотрели. Кто мы перед ними? Только через свой труп генерал бы разрешил сыну с нами породниться.
— Я сам! — крикнул дедушка и закашлял, было слышно, как у него в груди что-то булькает. Дедушка кашлял, закрывая рот рукой, и крутил головой. Каждый раз, как из его груди выходил новый кашель, он наклонялся к полу. — Я сам трупом лягу, свою внучку за них не отдам, — сказал он, когда перестал кашлять, и ударил себя в грудь. Его глаза сильно слезились. — Моя внучка — лучше нее никого нет. Посмотри, какая она красавица, умная, учится, хозяйка. И что мне этого генерала бумажки по сравнению с моей внучкой? Кто они такие? Пусть спасибо скажут. Пришли бы, я бы еще сам им отказал. Посмотрели бы…
— Самурхан, — сказала бабушка и покачала головой, она редко называла дедушку по имени. — Давай бросай курить, а? Смотри, как ты кашляешь. Давай, хватит целый день со стариками на годекане сидеть, простываешь ты только там.
— Э-э-э, что ты мне рассказываешь, — дедушка шумно вздохнул красным носом. — Дома сяду, какая это жизнь?
Мне хотелось и плакать, и смеяться. Если бы Анна-Ханум пришла и сказала, что какой-то другой сельский парень приехал из-за меня в село, они бы поверили. Но они ни за что не поверят, что сын генерала Казибекова мог приехать ради меня, потому что мы слишком бедные, а они, даже не по сравнению с нами, — слишком богатые. Аллах, ты создал нас одинаковыми, и в Коране сказал, что все мы равны. Сакина ничем не лучше меня, кроме того, что на мне норка, а на ней — голубая шиншилла. У меня такие же две руки и две ноги, я не хромая и не косая, почему они не могут поверить в то, что Махач выбрал меня?
* * *
Закончились две недели в селе. Город тянул меня, как будто я не могла больше жить без него, как будто он успел отравить меня собой. Я пошла на могилу матери и стояла там недолго, от холодной земли мерзли ноги. Ноги тянули меня туда, где Махач.
— Мама, — шептала я. — Вот увидишь, я выйду замуж за Махача, ты даже не мечтала, мама, что твоя дочь может выйти за сына генерала.
Я вспомнила, как мы с мамой шли на родник, она была в больших резиновых шлепках. Она остановилась, чтобы посмотреть на машину генерала, а он не обратил на нас внимания.
У меня изо рта шел пар и грел мне лицо. Мама, спрашивала я, сколько таких слов надо, чтобы согреть твой холодный камень?
— Я буду приходить к тебе каждый раз, приезжая в село, и вот ты увидишь, мои слова будут горячей и горячей, ты будешь радоваться, слыша, как счастлива твоя дочь. Ты увидишь, мама.
Я посмотрела на твердую землю, накрывающую ее могилу. Желтая трава покрылась мелкими осколками снега. Камни замерзли до самой весны.
— Особенно зимой, мама, я буду говорить тебе горячие слова, и вот ты увидишь, ты согреешься даже под холодной землей.
Я обернулась на село. Из труб выходил дым. Куда он уходил? Аллах, почему ты не сделал так, чтобы люди никогда не умирали?
За мной приехал дядя Вагаб. Он спешил на работу. Я быстро собрала свои вещи. Бабушка с дедушкой махали мне рукой. Они тоже верили, что с каждым разом все будет лучше. На этот раз я не плакала. Когда мы выехали из села, я увидела, что над лысой горой собирается туман. Интересно, кто в нашем селе скоро умрет?
Я увидела Сакину в первый день семестра. Она прошла мимо, мельком взглянув на меня. Запах ее духов змеей тянулся за мной по коридорам, не давая забыть о том, что официально она связана с Махачем, а не я.
Я ждала Сабрину, но она не пришла. В этот день солнце не вышло, в коридорах было темно, мне казалось, в каждом черном углу меня ждет гадалка. Был бы Исмаил жив, если бы Сабрина послушалась ее и перестала со мной дружить?
Я сидела на лекции по зарубежной литературе и смотрела в окно. Дождь капал с крыш. Иногда я переводила взгляд на тетино кольцо с бриллиантом, которое не лезло ей на палец и она дала его мне поносить. Если бы из окна было солнце, камень больше бы блестел.
На перемене все встали со своих мест. Я слышала, как они говорили о Сабрине. А те, кто не знал, что произошло в последний день сессии, громко удивлялись: «Ааа!» Каркали как вороны. Особенно Буталибова не унималась, ей не надоело в тысячно первый раз рассказывать, как те женщины уводили Сабрину.
105 
