44 
Она даже сомневалась, что он, сидя за столом в своем кабинете, будет шептать «мистер и миссис Рейвенскрофт».
А если и будет, то нет никакого повода думать, что этой миссис Рейвенскрофт станет она. Один Бог знает, сколько женщин в Лондоне мечтают стать его женой. И что, если он грезит о какой-то из них?
Это была трезвая мысль, ничего не скажешь.
Конечно, нельзя полностью сбросить со счетов его поцелуи. Он определенно получал от них удовольствие. Но мужчины отличаются от женщин, и этот очевидный факт Каролина усвоила слишком рано. Мужчина может испытывать желание поцеловать женщину, не питая ни малейших чувств к ней.
А вот женщины… Нет, Каролина не собиралась говорить за всех женщин, но она знала, что не смогла бы поцеловать мужчину так, как поцеловала Блейка сегодня утром, если бы не испытывала к нему никаких чувств.
Именно это и привело ее к главной сегодняшней мысли. Она влюбилась в Блейка Рейвенскрофта.
* * *
Пока Каролина разбиралась в собственных чувствах, Блейк сидел в кабинете на краю стола и бросал стрелы в висевшую на стене доску. Это занятие полностью соответствовало его настроению.
— Я не буду… — шлеп! — больше целовать ее.
— Мне это… — шлеп! — совсем не понравилось.
— Нет, понравилось, но только… — шлеп! — моему телу.
Не мне самому.
Он встал и с усилием тряхнул головой.
— Каролина — изумительная девушка, но для меня она ничего не значит.
Блейк прицелился, бросил очередную стрелу и в замешательстве уставился на дырку в недавно покрашенной стене.
— Черт побери! — возмутился он. — Как можно было так промазать? — Он бросал стрелы почти каждый день и никогда не промахивался.
— Ты сегодня немного не в себе?
Блейк поднял глаза и увидел в дверях Джеймса.
— Где ты был?
— Продолжал изучать жизнь Оливера Пруитта. Больше ничего сказать не могу.
— А я могу сказать только то, что сыт по горло его подопечной.
— И мне так показалось.
Блейк выдернул стрелу из стены, усеивая пол кусочками штукатурки.
— Ты знаешь, что я имел в виду.
— Совершенно точно, — ответил Джеймс с ехидной улыбкой, — но я не уверен, что ты знаешь.
— Не будь свиньей, Ривердейл, и скажи мне, что тебе удалось разузнать.
Джеймс развалился в кожаном кресле и ослабил на шее галстук.
— Я немного пошпионил за Пруитт-Холлом.
— Почему ты мне не сказал, куда направляешься?
— Ты бы захотел пойти со мной.
— Ты прав. Я…
— Кто-то должен был остаться с нашей гостьей, — прервал его Джеймс.
— Наша гостья, — назидательно заметил Блейк, — взрослая женщина. С ней ничего не случится, если мы оставим ее без внимания на несколько часов.
— Да, но, вернувшись домой, ты мог обнаружить еще одну разгромленную комнату.
— Хватит кривляться, Ривердейл.
Джеймс сделал вид, что тщательно изучает свои ногти.
— Тебе страшно повезло, что я не обижаюсь на твои замечания.
— Тебе страшно повезло, что я до сих пор не выдернул тебе язык.
— Как трогательно, что ты так пылко защищаешь женщину, — с ленивой ухмылкой произнес Джеймс.
— Я никого не защищаю. И хватит дразнить меня!
Джеймс пожал плечами.
— В любом случае в одиночку шпионить гораздо проще Мне бы не хотелось вызывать подозрения.
— Ривердейл, вся твоя жизнь вне подозрений.
— Да, довольно забавно слушать, что говорят тебе люди, когда не знают, кто ты такой.
— Тебе удалось что-то разузнать?
— Ничего особенного, кроме того, что Пруитт живет явно не по средствам.
Блейк метнул стрелу в цель.
— Отойди с дороги.
Джеймс сделал шаг в сторону, равнодушно наблюдая, как стрела полетела в десятку.
— Так-то лучше, — сказал Блейк и повернулся к Джеймсу. — Беда в том, что, не имея доказательств, нельзя считать, что его деньги получены нечестным путем. Если он действительно переправляет депеши для Карлотты де Леон, то эти услуги, видимо, хорошо оплачиваются. Однако мы знаем, что он также несколько лет занимается контрабандой коньяка и шелка. К тому же в его распоряжении оказалось наследство Каролины.
— Я бы удивился, если бы он не попытался прибрать его к рукам.
— Так получилось, — произнес Блейк с загадочной улыбкой, — что мне тоже удалось кое-что узнать.
— Ну да?
— Оказалось, что у Пруитта в доме есть комната, которую он всегда держит на замке. В нее он не пускал ни Каролину, ни даже своего сына.
Джеймс расплылся в улыбке.
44 
