очень нудно 
132 
Люси разворачивается на стуле и не мигая смотрит в окно. Следующие сорок минут она никак не реагирует, пока я пою, играю, спрашиваю, какую песню она хочет послушать. Когда наконец звенит звонок, она уносится, как мустанг, сорвавшийся с привязи. Уже на полпути к двери я напоминаю ей, что мы встретимся в следующую пятницу, но не уверена, что она меня услышала.
— Прекрати ерзать, — шепчет Ванесса.
Я сижу рядом с Анжелой Моретти и жду, пока в зал войдет судья и огласит свое решение касательно ходатайства Уэйда Престона назначить опекуна-представителя.
— Не могу усидеть на месте, — бормочу я.
Ванесса сидит у нас за спиной. Сидящая рядом с ней моя мама громко произносит:
— Беспокойство сродни креслу-качалке. Тебе есть чем заняться, но далеко на нем не уедешь.
Ванесса изумленно поднимает на нее глаза.
— Кто это сказал?
— Я. Только что.
— Но кого вы цитировали?
— Себя, — гордо отвечает она.
— Я скажу так одному из своих ботаников-заучек. Он фактически разобрал машину, чтобы прочесть «Гарвард, или Полный провал».
От разговора меня отвлекает прибывший Макс с адвокатами. Первым по проходу шагает Уэйд Престон, за ним Бен Бенджамин, а потом Рейд. Немного позади идет Макс в очередном новом костюме, который ему, по всей видимости, купил брат. Его отросшие волосы вьются над ушами. Раньше я смеялась над ним, когда он настолько зарастал, шутила, что он похож на актрису Кэрол Брэди из «Семейки Брэди».
Если существует физическая составляющая влюбленности — бабочки в животе, американские горки в душе, — то в таком случае есть и подобная составляющая, когда влюбленность проходит. Кажется, что твои легкие словно решето — ты не можешь набрать достаточно воздуха. Все внутри замерзает. Сердце превращается в крошечную ожесточенную жемчужину — химическая реакция на раздражающее зерно правды.
Замыкает шествие Лидди. Сегодня она строит из себя Джеки Кеннеди.
— Она из управления гражданской обороны? — шепчет Ванесса. — Или перчатки — просто дань моде?
Я не успеваю ответить, как помощница адвоката уже спешит с ручной тележкой по проходу и начинает вываливать перед Уэйдом Престоном различные справочники, совсем как в прошлый раз. Даже если она делает это просто на публику, то трюк срабатывает. Я окончательно пугаюсь.
— Зои, очнись! — окликает меня Анжела, не отрываясь от своих записей. — Тебе известно, что почта чуть ли не выпустила марку с изображением Уэйда Престона? Но они передумали, когда люди так и не смогли решить, на которую сторону плевать.
Шорох черных одежд, входит судья О’Нил.
— Знаете, мистер Престон, вы ничего не выгадаете, если зачастите в суд. — Он просматривает лежащее перед ним ходатайство. — Мне кажется, сторона истца в вашем лице просит назначить опекуна-представителя для ребенка, которого еще нет и который, возможно, так никогда и не родится?
— Ваша честь, — встает Престон, — самое главное, что мы говорим о ребенке. Вы сами это только что подтвердили. И поскольку этот нерожденный ребенок уже зачат, ваше решение определит, в какой семье он будет расти. Поэтому я считаю, что суд обязан прислушаться к советам квалифицированного специалиста, который проводит беседы с потенциальными семьями и будущими родителями и сможет дать суду рекомендации перед принятием решения.
Судья пристально смотрит поверх очков на Анжелу.
— Миссис Моретти, что-то подсказывает мне, что у вас другое мнение?
— Ваша честь, в обязанности опекуна-представителя входит беседа с ребенком, ставшим источником разногласий. Каким образом будут беседовать с эмбрионом?
Уэйд Престон качает головой.
— Никто и не предлагает опекуну-представителю разговаривать с чашкой Петри, Ваша честь. Но мы полагаем, что беседа с потенциальными родителями желательна, чтобы понять, какой стиль жизни более приемлем для ребенка.
— Пробиркой, — шепчу я.
Анжела рассеянно наклоняется ближе.
— Что?
Я молча кручу головой. Эмбрионы хранятся в пробирках, а не в круглых чашках Петри. Если бы Престон как следует подготовился, он бы знал такие вещи. Но для него суть не в том, чтобы дотошно и педантично изучить дело. Для него важно стать инспектором манежа в цирке.
— При всем уважении, Ваша честь, но в законе штата Род-Айленд все четко прописано, — вмешивается Анжела. — Когда мы, слушая дело об опеке, обсуждаем интересы ребенка, мы говорим об уже рожденных детях. Мистер Престон пытается всеми силами поднять статус замороженных эмбрионов до того, чем в этом штате они не являются, — а именно, до статуса человека.
132 
