136 
— Она такого никогда не говорила, — возражаю я. — Ты сама это придумала, потому что хотела это услышать.
Я представляю, что Фелисити Граймз стоит по ту сторону двери и ставит большой жирный крест на нашем деле. «Пара, которая не в состоянии сойтись во взглядах во время часового собеседования, НЕ МОЖЕТ стать родителями».
Ванесса качает головой.
— Прости, но я не стану играть в эту игру, как это делал Макс. Я не стану выдавать себя за другого человека, Зои. Я полжизни притворялась.
В это мгновение злость, которую я чувствовала к Максу, пузырится, как волдыри на языке. Одно дело, когда он хочет лишить меня права использовать эти эмбрионы, и совсем другое — забрать то, что делает меня счастливой.
— Ванесса, — говорю я, — я хочу ребенка. Но только не ценой твоей любви.
Ванесса пристально смотрит на меня, и тут в дверь вплывает социальный работник.
— Еще раз приношу свои извинения. С моей стороны возражений нет.
Мы с Ванессой переглядываемся.
— Вы имеете в виду, что мы закончили? — уточняю я. — Мы сдали?
Собеседница улыбается.
— Это не экзамен. Никто не ожидает от вас правильных ответов. Мы просто хотим, чтобы у вас были эти ответы, и точка.
Ванесса встает и пожимает ей руку.
— Спасибо.
— Удачи.
Я хватаю куртку и сумочку, и мы выходим из кабинета. Секунду мы стоим в коридоре, потом Ванесса хватает меня и обнимает так сильно, что приподнимает от пола.
— У меня такое чувство, словно я только что выиграла Суперкубок.
— Скорее первую игру в этом сезоне, — уточняю я.
— И все же. Так приятно, когда тебе говорят «да» вместо «нет».
Мы идем по коридору, она обнимает меня за плечи.
— Официально заявляю, — говорю я, — что когда ты пойдешь откручивать уши этому гипотетическому обидчику — мисс Граймз я признаваться не хотела, — то я обязательно пойду с тобой.
— За это я тебя и люблю.
Мы подходим к лифту. Я нажимаю кнопку вызова. Когда раздается звонок, свидетельствующий о том, что лифт приехал, мы с Ванессой отстраняемся друг от друга.
Это уже вторая натура.
Чтобы люди, стоящие в лифте, не таращились на нас.
Во вторник по утрам я езжу в хоспис и занимаюсь музыкальной терапией с людьми, которые медленно умирают. Это жестокая, опустошающая душу работа. Тем не менее я лучше побуду в хосписе, чем в зале суда рядом с Анжелой Моретти. На этот раз слушается внеочередное ходатайство Уэйда Престона, которое он подал вчера прямо перед закрытием предварительных слушаний. Анжела настолько злая, что даже шуток насчет Престона не отпускает.
Судья О’Нил сердито смотрит на Престона.
— Передо мной лежит внеочередное ходатайство, которое подала ваша сторона, и в нем вы просите дисквалифицировать Анжелу Моретти как адвоката Зои Бакстер, и ходатайство, поданное миссис Моретти, со ссылкой на статью одиннадцать, которое аннулирует ваше. Или, как я люблю это называть, целый флакон экседрина на ночь. В чем дело, стороны?
— Ваша честь, мне бы не хотелось разглашать эту информацию в суде. Но как видно по снимкам, которые прилагаются к ходатайству и которые я хотел бы приобщить к делу как вещественное доказательство номер один, миссис Моретти не только симпатизирует лесбиянкам, но и сама ведет такой же развратный образ жизни.
Он поднимает повыше шероховатый снимок двадцать на тридцать, на котором мы обнимаемся с Анжелой. Мне приходится прищуриться, чтобы понять, где, черт возьми, была сделана эта фотография. Потом я вижу забор в форме цепи, фонарь и узнаю стоянку у средней школы.
В тот день мы с Анжелой предварительно не договаривались о встрече.
А это означает, что Престон нанял кого-то следить за мной.
Уэйд Престон пожимает плечами.
— Фотография красноречивее слов.
— Он прав, — соглашается Анжела. — И это обманчивое фото говорит само за себя.
— Если они занимаются этим на людях, только представьте, чем они занимаются наедине…
— Боже мой! — бормочет Анжела.
— Сейчас уже поздно поминать Господа, дорогая. Очевидно, что ответчица со своим адвокатом состоят в порочащей связи, что является нарушением этических норм, которыми руководствуются адвокаты штата Род-Айленд, — говорит Престон.
Со своего места медленно встает Бен Бенджамин.
— Уэйд, ты что? В Род-Айленде не запрещено вступать в интимные отношения со своими клиентами.
Престон резко поворачивается к Бенджамину.
— Не запрещено?
Я недоуменно смотрю на Анжелу.
136 
