очень нудно 
42 
Мне вспоминается, как перед самым расставанием Даррен сжал вчера мою руку. И становится ясно, что этот простой и на первый взгляд чисто дружеский жест был наполнен глубоким тайным смыслом. Делается радостно и вместе с тем берет отчаяние.
— А насчет Даррена скажу одно, — продолжает отец, — каким бы веселым он ни был, у него сейчас ни кола ни двора. — На то, чтобы организовать новый бизнес, он потратит долгие годы. Не исключено, что из этой затеи ничего не выйдет, что ему снова захочется все бросить и умчаться бог знает куда. От проблем убежать невозможно, Джой. Их нужно преодолевать. Себастьян это умеет делать с блеском, в противном случае не занимал бы столь ответственного поста. Он знает, чего хочет от жизни, привык заранее просчитывать каждый свой шаг и покоряет своей основательностью и постоянством. Даррен же, — добавляет он снисходительным тоном, от которого у меня в груди вспыхивает бунт, — хорош лишь как приятель, как сын давних соседей. Поболтать с ним о том о сем — да, приятно. Чужие веселые улыбки могут поднять настроение. Но для долгой совместной жизни задорного блеска в глазах недостаточно! Для этого нужна стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Тебе же рожать детей, — напоминает он.
Меня душат негодование и желание вступиться за Даррена. Однако останавливает мысль, что отец отчасти прав.
— Мой тебе добрый совет, — более мягко произносит он, — выбрось из головы разную дурь, сегодня же отправляйся к Себастьяну и попробуй убедить его в том, что никаких подобных отдыхов тебе больше не понадобится. Никогда в жизни. А Даррену пожелай всех благ. Он не пропадет. Все, мне некогда. До свидания.
Связь прерывается, а я еще долго стою с трубкой в руке. Потом вешаю ее на место, сползаю по стене вниз и сижу на корточках, рассеянно глядя перед собой. Когда подходит время, выхожу из дома, не думая ни о чем. В голове стоит гул, а на сердце вновь лежит камень.
— Привет! — Даррен поднимается из-за стола и целует меня в щеку.
Его до боли знакомый цитрусово-мускусный аромат, который за последние дни, кажется, стал моей неотъемлемой частью, сегодня заставляет меня страдать. Представляю, что я никогда не почувствую его, и приходится плотнее сжимать губы, чтобы они не дрожали.
— Привет, — выдавливаю из себя, тяжело опускаясь в мягкое кресло.
— Что с тобой? — встревоженно спрашивает Даррен, заглядывая мне в глаза. — Нездоровится?
Качаю головой и вымучиваю улыбку.
— Нет. Точнее… да. Совсем немного.
Даррен смотрит на меня так, будто ради моего выздоровления готов отдать мне что угодно, хоть половину сердца.
— Может, нужны какие-нибудь лекарства? Или что-нибудь еще? — спрашивает он. — Только скажи, и я переверну весь город, но раздобуду все необходимое.
Беру его за руку. Душа рвется на части, но я умудряюсь улыбнуться непринужденнее.
— Нет, не волнуйся. Думаю, мне отлично поможет бокал белого вина. А за ним никуда не придется ехать.
Заказываем напитки и раскрываем меню. У меня все плывет перед глазами, а в ушах, как я ни пытаюсь сопротивляться, звучат и звучат рассудительные отцовские речи.
Откладываю меню и заказываю то, что заказывала в прошлый раз. Приносят вино. Делаю первый глоток и немного успокаиваюсь.
Даррен, смеясь и все поглядывая на меня с легкой тревогой, пускается рассказывать о том, как Беатрисе чуть не сделалось плохо, когда она обнаружила, что их недавно нанятая уборщица сбежала, похитив из ванной новый вантуз. Мне, несмотря на мое жуткое состояние, делается смешно, и со смехом из меня будто выходит страх и напряжение.
— В доме моих родителей вечный цирк, — говорит Даррен, поблескивая глазами. — Иногда я подумываю, не установить ли повсюду скрытые камеры? Получится славная комедия, которая при необходимости будет поднимать настроение.
С улыбкой качаю головой.
— Лучше не рискуй. Если Беатриса обнаружит такую камеру, тут же умрет.
Даррен кривит потешную рожицу.
— Вообще-то да. — Он вздыхает с шутливым огорчением. — Что ж, придется изобрести другое средство против хандры. — Его взгляд останавливается на моем лице, и в глазах отражается нежность. — Кстати, ты сегодня здорово выглядишь.
— Спасибо, — краснею я. — Ты тоже.
Даррен отвечает ласковой улыбкой.
Приносят заказ, и какое-то время мы молча едим. Нет, все определенно изменилось, думаю я. Причем безвозвратно. Видеть в нем просто друга я больше никогда не смогу, а к чему это все приведет? Может, отец прав? Не пора ли мягко намекнуть, что не стоит нам больше так часто встречаться?
42 
