очень нудно 
38 
— Как же так? — Глядя перед собой, она обращается уже не к нам, а будто к самой себе. — Он ведь с таким восторгом смотрел на меня, говорил такие вещи! Нет, это невозможно. Подобного просто не бывает! — Она в отчаянии сжимает руки в кулаки.
— К сожалению, бывает, — печально говорит Даррен. — Такие люди неисправимы. Нам остается единственное: стараться вовремя их раскусить и держаться от них подальше. — Он какое-то время молчит, давая Хэлли возможность переварить его слова. И добавляет, глядя на ее отражение в зеркале заднего вида: — Этот мерзкий тип тебя не достоин, Хэлли. Ты же умная красивая девушка. Мир подобных личностей сплошь показуха. На фотографиях они цветущие и улыбчивые, а на самом деле… В общем, их наружность нередко обманчива. Куда едем? — спрашивает он, обращаясь ко мне.
— Если хочешь, ночуй у меня, — говорю я сестре. — Одной тебе сейчас лучше не оставаться.
Хэлли сидит с отрешенным видом. По ее щекам катятся и катятся слезы. Прикасаюсь к ее плечу.
— Хэлли?
Она вздрагивает и смотрит на меня так, будто до сих пор не замечала, что я сижу с ней рядом.
— Я говорю: если хочешь, поехали ко мне. Я заварю какао, выпьешь кружечку перед сном. Как следует выспишься. А завтра поедешь к себе. Ну?
Хэлли медленно качает головой.
— Нет. Лучше отвезите меня к Ирен.
— К Ирен так к Ирен! — восклицаю я, радуясь хотя бы тому, что ее не охватывает желание уединиться. Называю Даррену адрес. — Да, так будет даже лучше. Она твоя подруга и сможет тебя понять…
До тех пор пока машина не останавливается перед домом Ирен, я бормочу утешительные глупости. Очень ласковым, спокойным и тихим голосом. По-моему, своеобразная колыбельная делает свое дело. Во всяком случае, когда Хэлли приостанавливается у подъезда и поворачивает голову, она смотрит на меня не рассеянно-отчужденным, а вполне осмысленным, хоть и ужасно тоскливым взглядом.
Я треплю ее по руке и прошу Ирен:
— Ты уж, пожалуйста, позаботься о ней. И прости, что так получилось.
Ирен в домашнем халатике, из-под которого выглядывают рюши пижамных брюк, качает головой.
— Ну что ты, какие тут могут быть «прости». Не переживай, я-то знаю, как привести ее в чувство.
— Спасибо.
Хэлли уже делает шаг вперед, но снова приостанавливается и оглядывается.
— Наверное, хорошо, что вы так поступили, — говорит она виноватым голосом.
Я думаю о том, что сегодняшний вечер станет для нее серьезным уроком и заставит повзрослеть. И мысленно благодарю Даррена.
— Спасибо вам, — добавляет Хэлли, и они скрываются за подъездной дверью.
Моя сестра до такой степени осознает свою неправоту, что выбрасывает все до единого журналы с пустыми новостями и обилием фотографий, дает себе слово, что больше никогда не станет не то что покупать, но и смотреть на цветные обложки, коими пестрят газетные лотки. Раффнер, как и обещал, звонит ей следующим вечером, но Хэлли ледяным тоном заявляет, что не желает его знать. Слава богу!
Вряд ли ее отказ чему-либо научит Раффнера. И его расстройство, думаю, продлится недолго. Оно подобно досаде от комариного укуса. Потрешь зудящее место и тут же о нем забудешь.
У меня же начинается новая жизнь. Нет, я по-прежнему не знаю, как быть с Себастьяном, и боюсь представить себе, что нашей свадьбы вообще не будет и не родятся наши общие дети, однако мне теперь очень легко вовсе не вспоминать о нем. Потому что мою жизнь неким странным образом опять заполнил собой Даррен. Прекрасно знаю, что настанет день и он уедет из Лондона, а мне придется объясняться с Себастьяном. Но спешу по полной программе надышаться тем непродолжительным счастьем, которое нам дарит судьба.
Нет, мы, конечно, не влюбленная парочка. На ночь расстаемся и даже не целуемся. Вообще не позволяем себе ничего подобного. Но нам хорошо, уютно и просто вдвоем. Почти так же, как было в те времена, когда друг без друга мы не мыслили жизни.
У меня откуда-то появляется масса свободного времени. Само собой получается составлять график так, что освобождаются два выходных и не приходится задерживаться в офисе допоздна. Ужинаем мы по-прежнему в небольших ресторанчиках или у меня дома, а как-то раз даже решаем устроить себе вечер детства и располагаемся с бутербродами и кофе в одноразовых стаканчиках за домом родителей Даррена. После ужина он предлагает сходить на могилки хомяков. Я с удовольствием соглашаюсь.
38 
