37 
Потянув за плед, Лиа забрала его конец у Кэролайн и повела сестер в дом. Экскурсия по комнатам первого этажа прошла под негромкие комментарии сестер: «Очень мило», «Симпатичная башенка», «Интересная лепнина», «Великолепные полы».
На втором этаже Лиа, извинившись, ушла в свою комнату и постаралась как могла восстановить уверенность в себе. Только когда она решила, что снова чувствует себя искушенной жительницей Вашингтона, она вернулась к сестрам, которые ждали ее снаружи, у парадного входа.
—Ну, что вы об этом думаете? — спросила Лиа.
—Прекрасный дом, — сказала Анетт. Кэролайн ее поддержала:
— Остается только развесить по стенам картины и добавить кое-какие мелочи.
— Словом, нанести последние штрихи, — заключила Лиа. Она повела сестер на лужайку.
— Тебе, наверное, понравились цветы, — промолвила Анетт.
— Конечно, понравились. — Лиа вспомнила садовника и подумала, где он сейчас. Она не рассказала о нем сестрам, решив, что пусть он пока будет ее маленькой тайной.
— Никак не пойму, — сказала Кэролайн, — что мне кажется таким знакомым?
— Розы, — промолвила Лиа.
Чем ближе они подходили к скалистому берегу, тем сильнее становился аромат роз.
Анетт взяла один цветок в руки.
— Приморские розы.
— Но у нас они никогда не росли, — возразила Кэролайн.
— Верно, — согласилась Лиа, — но вы закройте глаза и подумайте, о чем вам напоминает этот запах.
— О матери.
— И я представляю мать, — кивнула Анетт.
— Это запах ее духов, — пояснила Лиа. — Духи изготавливали для нее по специальному заказу; сколько я себя помню, она всегда любила только этот аромат. Да и сейчас тоже.
— Наверное, эти розы и навели ее на мысль купить дом, — предположила Анетт.
— Навели бы, — уточнила Лиа, — если бы она побывала здесь и вдохнула этот запах. — Она не стала раскрывать сестрам источник своих сведений.
— Так она купила поместье не глядя? — изумилась Анетт.
— Судя по всему, да.
— Может, она начинает выживать из ума? Может, это первые признаки старческого слабоумия? — предположила Кэролайн.
— Не думаю.
— Она решила поселиться в доме, который даже не видела?
— Похоже на то.
Кэролайн сложила руки на груди.
—Джинни просто рехнулась. Ни один здравомыслящий человек не откажется вот так, ни с того ни с сего, от привычной жизни, чтобы переехать в какое-то захолустье и поселиться в доме, который он даже не видел.
Лиа вдруг испытала необъяснимую потребность заступиться за Старз-Энд.
— Здесь вовсе не захолустье.
— Но все равно это незнакомый дом в чужом штате.
— Помните, мы как-то взяли в дом бродячую кошку, — задумчиво сказала Анетт. — Она была уже довольно старая, но нас полюбила. Она всегда переходила в ту комнату, в которой были мы. Если к ней слишком уж сильно приставали, она просто отходила в сторонку и снова ложилась на пол. То есть она всегда оставалась поблизости от центра событий, даже если в них не участвовала. Как мать — одновременно и с нами, и не с нами.
— К чему ты клонишь? — спросила Кэролайн.
Анетт посмотрела ей в глаза:
— А вот к чему: наша кошка никогда не убегала далеко, пока ей не пришло время умирать. Тогда она ушла и больше не вернулась. Невольно напрашивается мысль, что то же самое делает сейчас наша мать.
— Но это же нелепо, — фыркнула Кэролайн. — Джинни не кошка, она светская женщина, она привыкла все время находиться в обществе. Кроме того, у нее же нет смертельной болезни.
— Сама жизнь — смертельная болезнь.
— Но ей только семьдесят, и у нее отменное здоровье.
— Не совсем, — вмешалась Лиа, — в прошлом году у Джинни были проблемы с сердцем.
Сестры воззрились на нее с недоумением. Кэролайн явно была ошеломлена:
— С сердцем? Что ты имеешь в виду?
— Разве вы не помните? Ей пришлось пройти обследование.
— Она ни словом не обмолвилась ни о каком обследовании. — Кэролайн тихо чертыхнулась и посмотрела на Анетт: — Ты слышала что-нибудь об этом?
— Нет, ничего. — Не менее ошеломленная, чем Кэролайн, Анетт повернулась к Лиа: — Что за обследование?
Лиа вкратце рассказала.
— Почему ты молчала до сих пор?
— Во-первых, это не мое дело, это касается в первую очередь матери. А во-вторых, я думала, что она сама вам рассказала. Я думала, вы в курсе.
Анетт покачала головой:
— Впрочем, чему удивляться? Ты всегда была ей ближе нас обеих, естественно, что она поделилась именно с тобой.
37 
