98 
— Так сильно, что я тебе сейчас всего даже рассказывать не буду, — улыбнулась Джейни. — Оказалось, Джон тоже живет здесь, возле Фэйрфакса. Я могу говорить про него часами. Только, во-первых, вы скоро встретитесь, а во-вторых, ты вот-вот расплачешься. Что такое, Молли? Только не говори, что все в порядке. Я тебя знаю.
Молли нагнулась, взяла с одной из кроваток розового плюшевого медведя и прижала его к себе, как будто он мог ее защитить. Потом глубоко вздохнула. Потом медленно выдохнула.
— Джейни, я дура?
— Что?
— Ну, дура. Ненормальная. Уродка. Не «особенная». Не «эксцентричная». Просто дура.
— Конечно, нет, милая. Ты не дура. — Джейни поднялась с кресла. — С чего ты так решила?
Молли уткнулась лицом в мишку.
— Потому что несколько дней назад я встретила самого замечательного, чудного, потрясающего мужчину на свете, и, кажется, он вроде бы меня любит, а я думаю, что я тоже, кажется, его люблю. И мне страшно хочется убежать куда глаза глядят. Быстро-быстро.
— Понятно. То есть поступить как обычно?
Молли отшвырнула медведя.
— Видишь? Видишь? Да, я обычно так поступаю. Что со мной не так? Почему я все время сбегаю, Джейни?
Джейни дотронулась до ее руки.
— Иди сюда, присядь.
— Я не хочу сидеть. Я хочу бежать без оглядки.
— Маргарет Эпплгейт, сядь сейчас же, — твердо сказала Джейни. Все-таки она прирожденный педагог и умеет восстанавливать дисциплину. И никогда не теряет головы. Никогда.
Молли села.
— Хорошо. Теперь у меня хотя бы шею не сведет оттого, что смотрю на тебя снизу вверх.
Молли попыталась улыбнуться.
— Мисс Коротышка.
— Молли Дылда, — не осталась в долгу Джейни. — Помнишь Даррина и Джо?
— Джо клеился к тебе. Даррин клеился ко мне.
— Да нет. Джо был таким коротышкой, борцом и увивался за тобой. А Даррен играл за местную баскетбольную команду. Ему нравилась я.
Молли перевела дыхание и улыбнулась.
— И мы никак не могли дать им понять, что они нас неправильно выбрали. Помню. Как они поживают?
— Джо стал врачом, а Даррин переехал в Алабаму, — ответила Джейни. — Знаешь, Молли, я всегда недолюбливала твоих родителей, а теперь, когда выросла, я бы их просто придушила.
Молли внимательно разглядывала свой маникюр. Сестрица всегда была чертовски честной.
— Джейни, любые неприятности в жизни можно валить на родителей. Я давно уже взрослая, не забывай.
— Мне об этом можешь не напоминать. Сама знаешь, мы взрослели друг у друга на глазах. Забота твоих родителей о тебе — просто меньше некуда. Это факт, хотя и мерзкий. И тебя задевало их безразличие. Я изучала детскую психологию на разных курсах — это совершенно нормальная реакция. Ты пыталась завоевать их внимание.
Молли закусила губу и кивнула. Об этом она сама давно догадалась.
— Иногда чересчур бурно, иногда слишком мягко. Перепробовала миллион разных способов. Не просто чтобы получить их любовь и внимание. Так случалось только пока ты была маленькой. Когда выросла, ты от этого отказалась. Может, важно было их одобрение? Чтобы они, по крайней мере, признали, что ты есть — умная, красивая и прочее. Признали хоть чуть-чуть, что ты существуешь?
— Может быть.
— А они от этого увильнули. Когда ты выросла, стала личностью, с которой можно считаться, они взяли и умерли. Лишили тебя последнего шанса доказать им, что ты — хороший человек, любящий, стоящий человек.
Молли фыркнула.
— Стоящий? С теми условиями, которые они навязали мне в своем завещании?
— Я знаю, чтобы пользоваться наследством, десять месяцев в году ты должна работать или выйти замуж. Они считали тебя поверхностной, взбалмошной. Такой же, какими были сами. И ты, конечно, взбунтовалась.
— Джейни, что тут удивительного? Я впервые взбунтовалась в четыре года и с тех пор бунтовала не переставая.
— Нет, я о другом. Ты бы ни за что не вышла замуж, потому что они этого от тебя хотели. Но и задерживаться на одной работе ты бы тоже не стала — тогда, получается, ты стала бы играть по их правилам. А какое они имели право диктовать тебе, как жить? Ведь до этого им было на тебя наплевать.
— Наверное… да. — Молли вытерла глаза. — Только твои мама с папой заботились обо мне. И еще миссис Клозер.
— Молли, мы тебя очень любили. Мы тебя и сейчас любим. Так, как ты хочешь. Ты ведь никогда не подпускала нас близко. Ведь ты считала себя недостойной. Раз тебя не любили родители, значит, в тебе чего-то не хватало, был какой-то изъян, который мы обязательно обнаружим и вышвырнем тебя вон из наших сердец. Милая, ты — настоящий учебник психологии, да еще в карманном варианте. Чертовски заманчивая комбинация.
98 
