129

Киев. Декабрь 2015 года.

Генерал Светлов перестал приносить хорошие новости. За это его можно было бы и разжаловать. Но новости он не создает, а только приносит. А мне надо найти тех, кто эти огорчительные известия создает.

Перед тем, как вчера после полуночи уйти из музея, я долго смотрел на «Портрет неизвестного». Смотрел и завидовал. Как бы мне хотелось стать неизвестным. Можно даже без портрета. У нас же что ни президент, то беда для страны. В учебниках для детей уже обходятся только датами президентства. О достижениях Украины за время этих президентств – ни слова. Детей надо оберегать от истории. Особенно от новейшей.

Я представил себе какой-нибудь учебник лет этак через сто! «Президенту Бунину С. П. пересадили сердце трагически погибшего олигарха. Сердце было больным и работало исключительно благодаря вживленной батарейке или, как там его, стимулятору. Когда президент Бунин попробовал выяснить подробности собственной операции, оказалось, что хирург умер, его два ассистента погибли в одной и той же автокатастрофе, анестезиолог исчез, а все операционные сестры страны отрицают, что принимали участие в операции. После этого и сам Бунин С. П. врезал дуба, потому что батарейка в сердечном стимуляторе села, а заменить ее было некому. Или нечем».

Грустная улыбка прошла по моим губам. А мысли продолжали течь.

«Или какой-нибудь экзамен в школе: «Кто был Бунин Сергей Павлович?» – «Президент, у которого украли диван». – «Правильно. А как назывался этот диван?» – «Диван майора Мельниченко». – «А кто был майор Мельниченко?» – «Самый загадочный герой Украины, хитрый, как гетман Мазепа. Он очень любил посидеть на этом диване». – «Правильно, садись. Отлично!»

Все бы ничего. Только сегодня меня повезут на томографию сердца. Кажется, само сердце предчувствует неладное. Как собака иногда предчувствует или ощущает на расстоянии смерть хозяина. Сердце стучит с перебоями, неритмично.

«Холодную ванну!» – просит меня мое состояние.

«Ни фига! – отвечаю я. – Сначала к врачам».

130

Труханов остров. 13 января 1992 года. Вечер.

Если смешать американский фильм ужасов с советским кино о блокадном Ленинграде, то получится наш сегодняшний вечер. Давида Исааковича мы забирали из морга больницы «скорой помощи». Забирали не утром, а уже в наступавшие зимние сумерки, после половины четвертого. Отец Василий обошел несколько стоящих у больницы микроавтобусов с красными крестами, поговорил с водителями и санитарами. Выбрал более общительных и действительно уговорил их помочь нам в осуществлении «последней воли усопшего», о чем, правда, сам усопший нас не просил.

Сперва в морге мы привели старика в приличный вид. Надели на него костюм, купленный для развода с женой. Потом погрузили в «скорую помощь». И поехали.

Ехали тихо, без мигалки и сирены. Удивительно легко удалось заехать на заснеженный Пешеходный мост. Доехали до острова, но съезжать с моста водитель «скорой» наотрез отказался. Так что выгрузили мы носилки с Давидом Исааковичем прямо на снег. Аккуратно сняли его с носилок, чтобы вернуть мединвентарь хозяевам, и еще минут десять помогали водителю практически вручную разворачивать микроавтобус, чтобы смог он поехать обратно.

И вот уплывают, растворяются в ранней январской темноте два красных габаритных огонька «рафика», едва виден и свет его фар. А мы стоим с отцом Василием и смотрим вслед «скорой». Смотрим долго и грустно.

Я начинаю замерзать и нервничать. Но батюшка спускается под мост и вытаскивает оттуда заранее припасенные детские санки. И везем мы на них лежащего старика в глубь зимних джунглей теперь необитаемого острова, в сторону его землянки.

  112