90 
– Может, кофе сварить? – неожиданно прозвучал голос Гули.
Я повернулся. Она смотрела на Петра.
– Спасибо, нет, – сказал Петр и вздохнул. Машина приблизилась к нашему вагону. Петр убрал пистолет со стола.
– Стой, тут. Вот этот вагон! – раздался хриплый голос снаружи.
Было слышно, как машина остановилась. Водитель выключил двигатель.
Луч фонарика неожиданно ворвался через Оконницу в наше купе, и я вздрогнул.
– Эй, ребята, есть кто? – влетел в купе вслед за лучом фонарика уже слышанный хриплый голос.
Петр приподнялся, застыл, потом все-таки выглянул. Я тоже высунул голову и тут же зажмурился, ослепленный фонарем.
– Выходите, – спокойно и приветливо позвал нас кто-то невидимый.
– Чого йим трэба? – прошептал Петр, когда мы выбирались из купе в тамбур.
Я пожал плечами.
Спрыгнув с приваренных железных ступенек, мы оказались под бортом грузовика. К нам тут же подошел мужик с фонарем.
– Откатывайте ворота, – спокойно произнес он, и не было в его голосе ни угрозы, ни особой требовательности. И говорил он по-русски чисто, без акцента.
Это меня немного успокоило, я-то приготовился к встрече с чеченцами.
– Проверять будете? – осторожно спросил Петр, подходя к середине вагона.
– Чего проверять? – удивился мужик с хриплым голосом. – У нас все и так под контролем. Выгрузили-загрузили и каждый своим путем! Давай, торопись!
Молдованин где?
– Какой молдованин? – Петр остановился перед откатной боковой дверью, растерянно оглянулся на меня.
– Вот сука! – негромко выдохнул мужик. – Я ему ребра переломаю, рейсовик хренов!
Он сплюнул под ноги, потом оглянулся по сторонам. Задержал взгляд на мне, натянуто улыбнулся.
– Ничего-ничего, давайте, ребята! – он кивнул, успокаивая то ли нас, то ли себя.
А я все еще не понимал смысла происходящего. Одно было очевидно – эти ночные ребята вели себя с нами так, будто мы полностью в курсе их дел. Может, татуированный попутчик, недобровольно покинувший наш вагон, и был тем «молдованином», который должен был нас просветить? Можно было только догадываться или ожидать, что все объяснится само собой.
Я подошел к Петру, сорвал пломбу с проволоки, окрутившей ручку вагона, и дернул дверь на себя. Дверь открылась с трудом и только на полметра. Подошли два мужика, помогли откатить ее полностью.
– Давай, сдай сюда задом! – крикнул хриплый в темноту.
Снова завелсй мотор, и грузовик, развернувшись, подставил задний борт к открытому вагону.
Мы с Петром отошли в сторону и смотрели оттуда, как несколько человек, забравшись в вагон, сворачивали брезент. Под брезентом в свете фонарей мы с удивлением увидели обычные мешки, уложенные холмом.
Труженики ночной бригады стали разбирать холм, аккуратно складывая снятые мешки под внутренней стенкой напротив проема. Под мешками обнажилась пирамида зеленых деревянных ящиков.
– Стоп, ребята! – донеслось вдруг из вагона. – А ну посветите сюда!
Оставив ящичную пирамиду, они отошли в правый угол. Нам не было видно, что там происходит, но мы вспомнили, что там происходило совсем недавно, сутки назад. Вспомнили и переглянулись.
– Они без оружия, – прошептал я Петру. В проеме вагона появился мужик с фонарем. Луч фонаря прошелся по нашим лицам.
– Идите сюда! – холодно позвал он. Мы подошли. Забрались в вагон.
– Что вы такие отмороженные? – спросил мужик, поднеся фонарь почти вплотную к лицу Петра. Петр закрыл глаза рукой. Мужик отвел его руку.
– А ну не закрывай! – сказал он, присматриваясь к зрачкам. – Что тут такое было? – спросил он.
– Ничего, – ответил Петр и оттолкнул от своего лица руку с фонарем. Мужик убрал фонарь.
– Ничего? – переспросил он с недоверием. – А это что?
Он посветил на свою левую ладонь, в которой лежал пистолет с ручкой, обмотанной синей изолентой. Мы молчали.
– Иван! – Мужик обернулся. – Проверь ящики!
Для меня они все были Иванами. Их лица невозможно было рассмотреть в темноте. Немногословная компания мужиков примерно одного роста и уж точно одного рода деятельности, который нам пока не был ясен. У меня возникло подозрение, что мы просто не успеем ничего понять.
Фигура Ивана вернулась к пирамиде ящиков. Из правого угла ему подсвечивало два фонарика.
Иван сдвинул несколько ящиков, бормоча себе что-то под нос. Наклонился.
– Вроде все, – устало произнес он.
– Вроде или все? – спросил его обладатель хриплого голоса, который был явно главным в этой бригаде.
90 
