92 
Галя сидела за столом. Как только состав стал набирать скорость, она подожгла спиртовую таблетку и стала варить кофе.
Петр набил свою трубку, подкурил от синего спиртового пламени и вышел в тамбур.
Я вышел следом. Некоторое время мы молча стояли, напротив друг друга в узком тамбуре.
Петр открыл наружную дверь. Громче зазвучал стук колес. Мы обгоняли редкие далекие и близкие огоньки. А сверху светили звезды. Небо было урезано плавной черной линией. Поезд медленно поднимался в горы.
Петр выдохнул табачный дым, и его туманное облачко вылетело в открытую дверь.
– Що мы вэзэм? – тихо, опустив голову, спросил он.
– Наркотики, – так же тихо ответил я. Петр тяжело вздохнул.
– А я думав, що писок, – произнес он устало.
– И песок тоже везем… Только мне кажется, что песка маловато… у нас же было два самосвала…
Петр кивнул, не поднимая головы. Снова поднес трубку ко рту.
Я вспомнил, что в сопроводиловке на груз упоминалось про двенадцать тонн песка. Двенадцать тонн – это, наверно, почти полный вагон или по крайней мере полвагона. А сколько здесь? Я задумался, прикидывая количество мешков с песком.
«Да нет, глупое это занятие», – решил я и выглянул в открытую дверь. Небо поднималось все выше и выше под напирающими снизу горами.
– Я зараз, – сказал Петр и пошел в купе. Вернулся он уже без трубки, с двумя пиалами кофе в руках.
– Что делать будем? – спросил я, грея горячей пиалкой ладони. – До первой большой станции и в милицию? А?
– И що будэ? Забэруть нас, писок выкынуть, наркотыкы… хто його знае, що з нымы зроблять?.. – Он снова вздохнул, пригубил кофе. – Трэба довэзты писок до Украйины, а там можна и в милицию, там вжэ своя милиция…
– Да, украинская милиция нам быстрее поверит, что мы вообще-то песок из Казахстана везли, а не оружие и наркотики… Особенно, если мы попросим полковника Тараненко подтвердить, что говорим правду.
– Нэ повирять нам, – холодно произнес Петр, но не было в его голосе ни отчаяния, ни особого беспокойства. Он словно успокоился, поняв, что так просто нам из этой ситуации не выбраться. – Трэба йихаты дали, начэ мы ничего нэ знаемо. Бог допоможэ – довэзэмо писок, а там вжэ подывымось, що робыты…
Я опустился на корточки, прислонившись спиной к стенке. Пил мелкими глотками крепкий горький кофе и посматривал на дрожащее под стук колес небо.
Вспоминал начало своего бегства-путешествия. Оно и начиналось с трех банок наркотинов, прихваченных со склада «детского питания», и завершается в вагоне, везущем с Кавказа «камыш покруче» в белых мешках, спрятанных под мешками с песком. Вся эта мистика с запахом корицы казалась теперь детской сказкой.
«Материальные проявления национального духа…» – вспомнил я слова полковника и горько покивал" головой. Хорош полковник, подумал я, светлая голова – превратить двух совершенно разных идиотов-идеалистов в команду рейсовиков, сопровождающих оружие и наркотики!
Я вернулся мыслями к нашим раскопкам около укрепления. Был там и запах корицы, и мумия с таким же запахом. В карманчике рюкзака до сих пор лежат золотой крестик и такой же желтый ключ, найденные там, в песке. Эти находки были реальными. И часы, найденные Галей. Все это было нормально, все это не выходило за рамки реальности. Даже похороны майора Науменко были относительно нормальными. Но то, что произошло потом? Выкапывание песка, погрузка его на самосвалы, паром «Нефтяник»? И полковник, обещавший догнать нас по дороге, оставшийся по каким-то важным делам в Красноводске?
– Мне кажется, Тараненко все это заранее подстроил, – сказал я Петру. – Песок – это миф! Нас просто в сумасшедший дом загребут, если мы кому-то станем рассказывать о песке, способном изменять психологию человека… Мы влезли в уголовщину…
– Ты не прав, – Петр перешел на русский язык. – Разве ты не помнишь, как казах-торговец чуть не подарил нам весь свой товар? А думаешь, я стал бы с тобой раньше, до этого, по-русски говорить?.. То, что мы не можем научно объяснить загадку этого песка, еще не значит, что ее не существует. Мы же неученые!
– Эт точно, – горько усмехнулся я. – Нас, похоже, уже поздно учить…
– Ты зря так, цинизм – это, наверно, самая большая беда нашего поколения, и если вера в песок хотя бы от этой беды нас очистит, уже появится надежда на лучшее будущее для всей страны.
– Вера в песок?.. – повторил я.
– Да не песок это, – Петр, нервничая, повысил голос. – Это дух, растворенный в песке.
92 
