очень нудно 
85 
Он вскочил первым. Лошадь поднималась с трудом, и у него мелькнула мысль, что она поранилась при падении, но нет, всё было в порядке. Затянув у неё на морде свой ремень, он забрался на лошадь, и она поднялась и стояла под ним, дрожа и расставив нога. Он погладил её по загривку, поговорил с ней, и она неуверенно двинулась вперёд.
Он догадался, что это одна из вьючных лошадей, купленных в Уресе. Остановившись, она, несмотря на понукания, не желала идти дальше. Когда он резко поддал ей каблуками под рёбра, она опустилась на задние ноги и стала заваливаться на бок. Наклонившись, он снял с морды ремень, поддал ей ногой, хлестнул ремнём, и она тут же вскочила как миленькая. Он намотал на руку добрую часть гривы, сжав её в кулаке, покрепче засунул револьвер за пояс и поехал дальше, восседая на голой спине лошади и явственно ощущая под шкурой движения позвоночника.
В пути к ним присоединилась ещё одна лошадь, она появилась откуда-то из пустыни, пошла рядом и оставалась с ними, даже когда наступил рассвет. Тогда же, ночью, он заметил, что к следам всадников добавились следы отряда побольше, и теперь уже на север по дну долины вела широкая и утоптанная дорога. Когда рассвело, он наклонился, прижавшись лицом к холке лошади, и стал рассматривать следы. Прошли неподкованные индейские мустанги, около сотни. Скорее не они присоединились к всадникам, а всадники к ним. Он двинулся дальше. Приблудившаяся ночью лошадка уже отдалилась на несколько лиг и теперь бдительно наблюдала за ними, а лошадь, на которой ехал он сам, нервничала и мучилась без воды.
К полудню животное уже выбилось из сил. Он попытался заставить её сойти с дороги, чтобы поймать другую лошадь, но она продолжала держаться заданного курса. Посасывая голыш, он оглядывал окрестности. И вдруг увидел впереди всадников. Только что их не было, но они откуда-то взялись. Стало ясно, что из-за них лошади и забеспокоились, и теперь он ехал, наблюдая то за лошадьми, то за линией горизонта на севере. Его кляча, задрожав, рванулась вперёд, и через некоторое время он увидел, что всадники в шляпах, и направился к ним. Заметив его, отряд остановился, все уселись на землю и стали смотреть, как он подъезжает.
Вид у них был неважный. Выдохшиеся и окровавленные, под глазами синяки, раны замотаны грязными и окровавленными тряпками, одежда заскорузла от засохшей крови и ружейного пороха. Глядевшие из тёмных глазниц глаза Глэнтона горели желанием убивать, и хотя все были в одинаково отчаянной ситуации, он и его осунувшиеся конники злобно уставились на мальца, словно тот не был одним из них. Соскользнув с лошади, он стоял, исхудалый, иссушенный жаждой, обезумевший. Кто-то бросил ему флягу.
Отряд потерял четверых. Остальные отправились на разведку. Элиас пробирался через горы всю ночь и весь следующий день и после наступления темноты обрушился на них на равнине во время снегопада. Это было в сорока милях к югу отсюда. Их гнали на север через пустыню, как скот, и они нарочно пошли по следам вооружённого отряда, чтобы запутать преследователей. Они не знали, как далеко позади мексиканцы, и понятия не имели, как далеко вперёд ушли апачи.
Он отпил из фляги и окинул их взглядом. Кого-то не было, но кто знает, уехали они вперёд с разведчиками или лежат мёртвые в пустыне. На лошади, которую подвёл ему Тоудвайн, выезжал из Уреса тот новенький, Слоут. Когда полчаса спустя они трогались в путь, две лошади не встали, и их бросили. Сидя в напрочь стёртом и расшатанном седле на лошади мертвеца, малец ехал, сползая и чуть не падая, руки и ноги у него вскоре стали болтаться, и он покачивался во сне из стороны в сторону, как посаженная на лошадь марионетка. Проснувшись, он обнаружил рядом бывшего священника. И заснул снова. Когда он проснулся в следующий раз, рядом был судья. Тот тоже потерял где-то шляпу, на голове у него теперь красовался сплетённый из пустынного кустарника венок, и он ехал, как выдающийся бард солончаков, одарив спасшегося своей прежней улыбкой, словно мир вокруг устраивал лишь его одного.
Всю оставшуюся часть дня они ехали по невысоким волнистым холмам, покрытым кактусами чолья и боярышником. Время от времени одна из запасных лошадей останавливалась, покачиваясь, и постепенно превращалась в маленькую точку позади. В холодной вечерней синеве они спустились по длинному северному склону и голой предгорной равнине — бахаде, где лишь изредка встречались окотильо и участки, заросшие пустынной травой грама, и разбили лагерь в низине. Всю ночь дул ветер, и были видны другие костры на севере. Судья отошёл в сторону, оглядел жалких remuda — сменных лошадей — и, выбрав ту, чей вид ему больше всего не понравился, поймал её. Ведя лошадь мимо костра, он попросил кого-нибудь подойти и подержать её. Никто не поднялся. Бывший священник наклонился к мальцу.
85 
