очень нудно 
80 
Поднявшись, они стали седлать коней. Глэнтон достал колчан из шкуры оцелота, отсчитал в него стрелы по числу людей в отряде, разорвал на полоски кусок красной фланели, обвязал ими основания четырёх древков и снова вложил стрелы в колчан.
Он уселся на землю, поставив колчан меж коленей, а мимо по очереди проходили бойцы. Выбирая стрелу, малец увидел, что за ним наблюдает судья, и остановился. Посмотрел на Глэнтона. Отпустил стрелу, за которую уже было взялся, выбрал другую и вытащил. На ней была та самая красная тряпица. Он снова взглянул на судью, но тот уже не смотрел на него, и малец шагнул дальше, заняв место рядом с Тейтом и Уэбстером. В итоге к ним присоединился Харлан из Техаса, который вытащил последнюю меченую стрелу, и все четверо остались стоять, пока остальные седлали коней и уводили их прочь.
Среди раненых было двое делаваров и один мексиканец. Четвёртым был Дик Шелби, он сидел один и наблюдал за приготовлениями к отъезду. Оставшиеся в отряде делавары посовещались между собой, один подошёл к четырём американцам и стал изучающе рассматривать одного за другим. Пройдя всех, он вернулся и взял стрелу у Уэбстера. Уэбстер посмотрел туда, где стоял со своим конём Глэнтон. Потом делавар забрал стрелу у Харлана. Глэнтон повернулся, затянул подпругу, упёршись лбом в рёбра лошади, и вскочил в седло. Потом поправил шляпу. Никто не промолвил ни слова. Харлан и Уэбстер пошли за своими лошадьми. Глэнтон сидел в седле, пока не проехал весь отряд, затем повернулся и последовал за ним.
Вернувшийся со своей лошадью делавар провёл её, ещё спутанную, по вмятинам на песке, где спали люди из отряда. Один из раненых индейцев молчал, тяжело дыша и закрыв глаза. Другой что-то ритмично говорил нараспев. Делавар бросил поводья, достал из сумки боевую дубинку, встал над ним, расставив ноги, взмахнул дубинкой и одним ударом разнёс ему череп. Индеец сгорбился, судорожно подёргался и затих. После того как таким же образом был отправлен на тот свет и другой, делавар поднял ногу лошади, снял путы, разогнулся и положил путы и дубинку в сумку. Вскочив в седло, он повернул лошадь и посмотрел на двух американцев. Лицо и грудь у него были забрызганы кровью. Он тронул лошадь пятками и поехал прочь.
Тейт присел на корточки на песок, свесив перед собой руки. И повернулся к мальцу.
Кто возьмётся за мексиканца?
Малец молчал. Они посмотрели на Шелби. Тот не сводил с них глаз.
В руке у Тейта была горсть мелких камешков, и он ронял их один за другим в песок. Потом взглянул на мальца.
Поезжай, если хочешь, предложил малец.
Он посмотрел на закутанных в одеяла мёртвых делаваров.
Ты ведь так не сможешь.
Не твоя забота.
Глэнтон может вернуться.
Может.
Тейт бросил взгляд туда, где лежал мексиканец, и снова посмотрел на мальца.
Всё равно мне никуда не деться от этого.
Малец промолчал.
Знаешь, что они с ними сделают?
Малец сплюнул. Да уж догадываюсь.
Нет, не догадываешься.
Я сказал, хочешь — поезжай. Делай, как знаешь.
Тейт встал и посмотрел на юг, но там, среди ясности пустынных просторов, ничто не указывало на приближающихся солдат. Он поёжился от холода. Индейцы есть индейцы, буркнул он. Для них это вообще ничего не значит. Пройдя через лагерь, он поймал свою лошадь, привёл её и забрался в седло. Взглянул на мексиканца: тот негромко хрипел, и на губах у него выступила розоватая пена. Посмотрел на мальца, понукнул мустанга и исчез в тощих зарослях акации.
Малец сидел на песке, уставившись на юг. У мексиканца прострелены лёгкие, он всё равно не жилец, а вот у Шелби разворочено пулей бедро, и он в здравом уме. Шелби лёжа следил за мальцом. Он был из известной в Кентукки семьи, учился в колледже Трансильвания и, как многие молодые люди своего класса, отправился на запад из-за женщины. Он следил за мальцом и следил за огромным диском солнца, примостившимся на краю пустыни. Любой грабитель или игрок знает: тот, кто заговаривает первым, проигрывает. Но Шелби давно уже всё проиграл.
Ну, давай уже, что ли, проговорил он.
Малец посмотрел на него.
Будь у меня пистолет, пристрелил бы тебя, сказал Шелби.
Малец промолчал.
Ты ведь это понимаешь, верно?
У тебя нет пистолета, сказал малец.
Он снова смотрел на юг. Что-то движется, наверное, первые волны зноя. Пыли так рано утром не бывает. Когда он снова повернулся к Шелби, тот плакал.
80 
